За более чем 60 прожитых лет судоверфь из небольшой мастерской по ремонту и строительству деревянных судов превратилась в современное предприятие с большой стапельной площадкой, мощным спусковым устройством, портальными кранами, что позволяет строить крупнотоннажные суда и отправлять их водным путем в любой район европейской части страны. И все эти годы со стапелей судоверфи один за одним сходили дебаркадеры и плавмастерские, деревянные и стальные баржи, причальные пассажирские понтоны и другие суда.
А над всем этим царствовал его величество план. Министерство речного и морского транспорта точно знало потребность страны в дебаркадерах и баржах и спускало судоверфи заказ: кому и сколько судов построить. Под эти объемы предприятие в полной потребности обеспечивалось комплектующими. Но с началом кризиса и реформ (или наборот?) не стало не только плана, но и самого министерства. Лишившись заказов и обеспечения под них, судоверфь, как и все предприятия страны, на полном ходу села на мель. Искусственно раздутая инфляция начала 90-х без остатка съела оборотный капитал, лишив предприятие возможности модернизироваться.
Акционирование также оказалось пшиком, сыром в мышеловке, так как государство без тени смущения переоценивает основные фонды у частного (!) предприятия. А почему бы в таком случае не подвергнуть переоценке имущество в квартирах граждан и не заставить их немедленно доплатить до взятой с потолка «новой» стоимости? А не доплатишь, налоговая включит счетчик куда покруче рэкетирского. А там пошли пени, астрономические штрафы, многомиллиардная картотека. Задыхаясь в налоговой удавке, весь этот путь прошла судоверфь. 1996 год здесь считают самым трудным. Зарплата на предприятии не выплачена еще за август.
Директорами рождаются или становятся?
– Думаю, рождаются, – ответил генеральный директор ОАО «Костромская судостроительная верфь» Г.В. Долотов («Комсомольскую правду» в названии предприятие потеряло при акционировании, о чем директор, по его словам, сожалеет, так как не видел в этом ничего плохого, а исторические корни в угоду новомодным веяниям обрывать негоже) – Я еще в пацанах, когда в войну играли, всегда в командиры стремился, – поясняет он.
– А судостроение?
– А это хобби еще со школьных лет. Помню, аэроглиссер построили с двигателем и пропеллером от самолета У-2. Заводили его вдвоем. Один в рубке кричит «Есть контакт!» Другой дергает веревкой за лопасть: «От винта!» По Волге гоняли, 80 километров в час запросто развивали, даже уток на лету догоняли.
И тогда душа будущего гендиректора устремилась ввысь, в полет. Решили с мальчишками сделать ни больше ни меньше как вертолет. И не сомневаюсь, стал бы летать над Костромой самодельный вертолет лет за тридцать до появления здесь дельтапланов, если бы не один досадный дефицит: невозможно было тогда в стране свободно достать (да, вероятно, и сейчас не найти) платиновый (!) катализатор для прямоточного реактивного (!) двигателя, с помощью которого и предполагалось раскручивать вертолетные лопасти.
Но провидение внесло коррективы, в авиационный институт он не прошел по конкурсу. Вернулся на родной судомеханический, где был своим с мальчишек. И пошла трудовая биография. Слесарь-инструментальщик, технологический институт без отрыва от производства, инженер-конструктор, главный технолог завода, начальник конструкторского бюро, начальник цеха и так далее. Последние 13 лет – на судоверфи. 8 лет главным инженером и 5 – генеральным директором.
Руководитель опытный, контактный, открыт для общения и всего нового. Но своей отрицательной чертой считает потребность «соваться во все дыры».
– Знаю, что и без меня разберутся, – самокритично настроен к себе Георгий Владимирович, – но ведь раньше уже многое своими руками делал, знаю, как сделать лучше, ну как не подсказать, не поправить.
Самое страшное для него – неожиданно проснуться ночью.
– Сразу навалятся мысли о том, как предприятию жить дальше, – сокрушается Георгий Владимирович, – и больше не уснуть.
– Как неимоверно тяжело сейчас руководителем, писалось уже не раз. Жизнь такая, что все вопросы, вплоть до самых мелких, замыкаются на первом лице. Чем можно компенсировать такую нагрузку?
– Охотой.
– ?!
– Страсть к оружию и охоте, как и к судостроению, появилась с детства. Не как у некоторых, кто покупает ружье и начинает ездить в лес ради якобы принадлежности к элите. Общение с живой природой один на один, когда сидишь в лабазе и видишь, как лиса мышкует, как заяц проскакал, как глухари заняты своими делами, – вот главный допинг для души.