Два серебристых глаза вспыхнули во тьме чащи. Уставились целеустремленно и невозмутимо в упор. Однако я не испугался и крикнул:
-- Давайте же! Я вас не боюсь!
Страшно рыча, волк метнулся ко мне, как черная молния. Я кинул камень прямо в оскалившуюся морду, а затем схватился за шею твари. Сквозь свалявшуюся шерсть, под складками шкуры ощутил, как пульсирует яремная вена. Волк рычит, щелкает челюстями в тщетной попытке цапнуть. Где-то поблизости за нашей битвой наблюдает вся стая.
Не соображая, я зубами вцепился в шею твари...
Тропа лишь к рассвету вывела к деревушке, укрытой в лесах. Шесть деревянных покосившихся домиков в окружении сгнивших заборов, полуразрушенная церквушка, несколько землянок, из которых торчат кирпичные трубы. Абсолютная тишина давит на нервы -- даже ветер смолк.
Наученный горьким опытом я не спешу заходить в деревеньку, оглянулся. Дорога оказалась сложной и опасной. Словно весь лес вознамерился не дать мне уйти. Стоило добраться до тропы, как из кустов выпрыгнул серый вепрь... От неожиданности я не сумел вовремя увернуться, и острые клыки вспороли бедро. Даже вспоминать не хочу. Лишь с третьего раза избавился от уродца.
Но вот в итоге я здесь. На тропе. Перед мертвой деревней. Я ожидал встретить своего старого знакомого -- Ханшвана, -- но у того, видимо, появились дела поважнее. А может, он наткнулся на другого слабого дурака.
В пронзительной синеве неба удалось различить жаворонка.
Не хочется идти в деревушку, но выбора нет.
Избы нависают надо мной, словно их срубил великан. Стены в черных пятнах, бурая слизь покрывает скаты крыш. Еще бы разглядеть, что там за этими окнами... Предчувствуя беду, я вытащил из ножен саблю -- её нашел на том месте, где Ханшван перерезал мне горло. Оружие не придало уверенности.
Что-то прошмыгнуло мимо меня.
Показалось?
Не уверен. Весь опыт последних двух дней подсказывает, что необходимо постоянно быть начеку.
Я шагаю по тропе, ожидая, как из провалов домов выпрыгнет какая-нибудь страшная тварь и накинется на меня. Воображение живо рисует чудовищ с разинутыми пастями, полными острых треугольных зубов. По крайней мере, у меня есть сабля. Хотя от былой энергии не осталось и следа. Я несколько раз пробовал коснуться амулета, однако окно характеристик больше не вспыхивало.
У самого колодца в центре деревушки сидит на коленях старуха. Её испещренное морщинами лицо словно высекли из мрамора: высокие скулы, большой нос, выпирающая нижняя челюсть. Из-под нижней губы торчит клык. Круглые солнцезащитные очки придают ей сходство с котом Базилио. Кожу и лохмотья плотным слоем покрывает пепел, от легких дуновений горячего ветра тянется слабое серое облако.
Я остановился.
-- Привет! -- крикнул я, взмахнув рукой.
Бабка не отреагировала. Хотя на миг показалось, что её горб дрогнул.
-- Вы меня видите?
Никакой реакции.
Передо мной засиял синий огонек, принялся складываться в слова.
Обучающий режим отключен.
Стой-стой-стой! Не успел я среагировать, как воздух вокруг меня завибрировал. Из клочка пыльной земли показалась худая голова, затем -- широкие плечи и костистое туловище. В лицо пахнуло болотной затхлостью. Шею обжег амулет.
Старуха заливисто засмеялась и зашевелилась, стряхивая пепел. Она указала сморщенным пальцем, похожим на ястребиный коготь, на меня. Тут же за моей спиной послышался шорох.
Гуль свернул шею практически мгновенно -- боли я не почувствовал.
Кажется, я переоценил себя. Выжить в чащах невозможно. Поэтому здесь и нет людей. Опасность таится за каждым кустом, за каждым поворотом. Этот лес живой, и он следит за мной -- я больше чем уверен. От острых клыков и ядовитых когтей не спрятаться. Я пробовал засыпать себя листьями, залезать на деревья, но результат всегда один и тот же: меня убивают.
Слышу, как скрипят ели. Смеются надо мной. Ветер приносит едкие запахи диких животных. Но я боюсь не волков, вепрей или медведей, а гулей. К их атакам нельзя приготовиться. Они вылезают из земли, материализуются из воздуха, прячутся на верхушках деревьев, в болотах и в речках.
От тварей нельзя убежать. Двигаются быстрее, чем я. И, как ни горько в этом признаваться, хитрее меня. Всегда ходят стаями. Однако на тропе их значительно меньше, чем в чаще. А потому мой путь идет через заброшенную деревеньку. Бабку в круглых черных очках не обойти.
От безысходности готов выть, рвать на себе волосы. Кажется, я схожу с ума. Превращаюсь в дикое животное. Боюсь резких звуков. Доверяю инстинкту. Не слушаю доводы разума. Уверен, скоро начну жрать сырое мясо. Да и как разжечь костер, когда нет ни спичек, ни зажигалки?