— Прости меня,— прошептал он, как делал всегда, кладя розу на могилу Лукреции.— Я принес тебе столько боли и теперь расплачиваюсь за это!..
Постояв еще с минуту возле могилы, Бьюкенен зашагал назад, к машине. Он оставил Дену на вечеринке, хотя она думала, что он вышел только выкурить сигару. Без сомнения, она утратила представление о времени. Он посмотрел на часы, уселся в «линкольн» и выехал из открытых ворот кладбища.
От взрыва задрожала земля. Санни почувствовала колебание почвы под ногами, и от страха у нее все замерло внутри. Сквозь пелену дождя она увидела первые отдаленные вспышки пламени. На фоне черных туч искры взлетали вверх, словно ракеты во тьме ночи, яркие языки тянулись все выше, достигая небес.
Дождь и пламя. Огонь и вода. Ей стало не по себе, ноги ослабли, и она прислонилась к стене. Бриг, Чейз, Бадди. Им всем суждено умереть… Она знала это. Видения, которые преследовали ее последние несколько месяцев, сбывались.
Она даже не сняла тапочки, не накинула плащ,— просто бросилась к машине. Может быть, еще не поздно. Может быть, она сможет спасти хотя бы одного из сыновей.
— Помоги мне, Господи! — молилась она, захлопывая дверцу старого «кадиллака». — Помоги мне.
Но она знала, что Бог не слышит ее. Он всегда был глух к ее мольбам. Когда она выезжала, фары осветили дом, и она увидела вывеску над дверью, колеблемую ветром, выцветшие буквы словно смеялись над нею: «Гадание по ладони. Карты Таро. Духовные консультации Сестры Санни».
Глубоко, в недрах ее сознания, слышался смех и крики. Она с готовностью отдала бы свою жизнь ради спасения сыновей.
— Возьми меня, Боже,— молилась она, разворачивая старый «кадиллак»,— возьми меня, но, пожалуйста, пощади моих сыновей!..
Полночь. Кэссиди шла к конюшне, когда услышала отдаленный гул, достаточно громкий, чтобы ее сердце дрогнуло. Впрочем, что бы там ни случилось, сейчас главное — найти Рига. Она выждала двадцать минут после отъезда Дены и находилась уже возле самой конюшни, когда услышала первый скорбный вой сирены, отдаленный и жалобный. Затем к нему присоединились сигналы автомобилей — тревожные, пронзительные, разрывающие тьму.
Что такое?
Неужели Бриг?..
Деррик, видимо, настиг его. И сейчас он лежит, смертельно раненный, истекающий кровью. А виновата во всем она. Потому что не сумела убедить его послушаться ее, не спасла, не защитила.
— Прошу тебя, Господи, не допусти, — шептала она, надевая уздечку на Реммингтона и выводя его из конюшни.
Сирены все еще выли, когда она вышла на лужайку перед конюшней и жеребец, натягивая поводок, потянул ее в сторону.
Седлать его нет времени, подумала Кэссиди, подбегая к забору, чтобы сесть на него без седла. Дождь хлестал ее по лицу, когда она, усевшись верхом, дернула поводья. Реммингтон встал на дыбы и сбросил ее, точно пустой мешок. Голая земля неслась ей навстречу. Она вытянула руку, чтобы смягчить падение. Боль пронзила сначала руку. Потом она ударилась головой о твердую землю.
Со стоном она пошевелилась, и дикая боль в запястье заставила ее до крови закусить губу. С трудом переведя дыхание, она все же попыталась сесть.
Реммингтон поскакал в дальний конец загона, всхрапывая, лягаясь. Именно в этот момент она впервые почувствовала запах… Нет, сначала лишь намек на запах дыма. Видимо, дождь заглушал его. Она принюхалась. Пожар!
Превозмогая боль, Кэссиди повернулась, чтобы посмотреть на дом. Но там никого не было, да никто и не стал бы разводить огонь в камине в эти последние жаркие дни лета. Однако запах гари чувствовался все сильнее. С трудом поднявшись, она осмотрела фасад дома, но не увидела ни искры, ни дыма, ни пламени. Ни малейшего признака пожара.
Боль с новой силой пронизала ее руку, когда она прислонилась к забору.
И все-таки поблизости что-то горело. Страх начал заползать ей в душу. У нее не было сил вновь сесть на Реммингтона. Осторожно поддерживая травмированную руку, она с трудом поднималась на холм. Никогда еще дорога от конюшни к дому не казалась ей такой долгой. Но она не смела отступить. Навязчивая идея неотступно преследовала ее: Бриг в опасности, она должна помочь ему!
На крыльце Кэссиди остановилась, чтобы окинуть взглядом обширные владения своего отца. Отсюда, с вершины холма, она могла бросить взгляд поверх елей, туда, где над городом разливалось оранжевое зарево. Она вздрогнула, увидев вдали языки пламени, огромную стену пламени, от которой искры вздымались высоко в небо. Бриг!
Она чувствовала, что он в опасности — большей, чем ей казалось вначале. Возможно, ранен. Возможно, произошла авария возле газовой станции или пули из ружья Деррика попали в бак с горючим — в мотоцикл Брига, или в припаркованную машину, или…
Плохо сознавая свои действия, она бросилась назад, к хозяйственным постройкам. Боль в руке притупилась, уступая место страху — ужасному, заставляющему похолодеть все внутри. Он сковал ее душу и тело. Подбежав к конюшне, она постаралась изгнать калейдоскоп образов с участием Брига из своего сознания. Не надо думать, что он лежит раненый, без сознания, а языки пламени пляшут у самого его лица. О Боже! Она возносила молитву за молитвой, пока открывала дверь конюшни и, спотыкаясь и плача, бежала по темному проходу между стойлами.
Лошади всхрапывали и беспокойно переступали с ноги на ногу. Она набрала пригоршню овса здоровой рукой и выбежала наружу, втягивая голову в плечи от дождя. У меня нет времени, твердила она себе, подкрадываясь к жеребцу, который, казалось, задался целью не даться ей в руки.
— Не дури, — умоляла она. — Ради Бога, Реммингтон, не дури.— Она протянула ему угощение. Овес сыпался между пальцев, и капризный жеребец, беспокойно прядя ушами, робко шагнул навстречу, потянулся за овсом, касаясь мягкими губами ее ладони, и она воспользовалась моментом. С быстротой молнии Кэссиди ухватилась за поводья, кое-как взобралась на его скользкую от дождя спину и крепко ухватилась за гриву. — Вперед! — крикнула она.
Реммингтон рванулся по дороге, разбрызгивая грязь, расплескивая лужи, с такой скоростью, словно сам дьявол висел у него на хвосте.
— Отойдите назад! Что вы делаете? Отойдите назад! — Брандмейстер был крайне раздражен. Он громко кричал, стараясь перекрыть треск горящего дерева, гул пламени и плеск воды, перекачиваемой огромными насосами и бьющей дугообразной струей по почерневшему остову старой мельницы. Черный дым клубился огромными, тяжелыми облаками, и жар обжигал толпу.
Люди кашляли, кричали, а огонь все бушевал, несмотря на усилия добровольной пожарной команды. Удушающий дым наполнял воздух, и языки пламени вырывались из-под обугленных стропил, корежа металлическую крышу в адском пекле.
Огонь поднимался все выше, пока наконец не сменился ветер. Только тогда вода смогла победить ревущего огненного зверя. Стоя рядом с незнакомыми людьми, Кэссиди смотрела на пожарных, беспощадно доводивших пламя до шипящих предсмертных судорог.
Она привязала Реммингтона к столбу, затем протиснулась через толпу людей поближе к адскому пламени. Сердце ее бешено стучало, страх сдавливал грудь. Но горела всего лишь старая мельница, не мотоцикл Брига, не машина ее матери, и ружье Деррика не имело к происшедшему ни малейшего отношения. Всего-навсего старая заброшенная мельница. Да, это историческое сооружение принадлежало ее отцу, его давно уже намечали обновить, хорошо, если оно сгорело пустым, подумала Кэссиди. Она стояла в толпе наблюдателей-горожан в спешно натянутых джинсах или наброшенных халатах, они выбежали из дома, чтобы помочь пожарным или просто поглазеть на адское пламя. Журналисты и репортеры местной студии телевидения проталкивались вперед, подбадривая пожарных, в то время как огонь со свистом вырывался из-под крыши почерневшего здания.
— Шеф Ленте, как вы думаете, что послужило причиной пожара?— Репортер пытался перекричать шум пожара и толпы.
— Рано говорить об этом.— Ленте закурил сигарету. Его лицо было в копоти и грязи, желтый плащ блестел от дождя.
— Поджог? — предположил другой репортер.
— Я же сказал, рано об этом говорить. А пока отойдите отсюда.