— Даже если он невиновен?
— Он виновен, Кэссиди, — прошипел Деррик, громко засопев. — Этот подонок виновен во всем и когда-нибудь за все заплатит сполна!..
Она почувствовала себя преступницей, привязав старую кобылу к дереву в лесу возле лесопилки и спрятавшись в тени на время пересменки. Работники, покрытые опилками и пылью, снимали защитные шлемы, курили, смеялись и шутили, выходя через ворота на автомобильную стоянку.
Огромные объявления на заборе гласили: «Требуются только квалифицированные рабочие» и «Соблюдение правил безопасности — залог счастливого будущего». Машины всевозможных марок и размеров стояли рядом на асфальте — джипы, грузовики, седаны. Визжали пилы, электрокары с грузом катили в сторону уже уложенных штабелей пиломатериалов, ожидающих отправки.
Кэссиди смотрела, как разъезжаются рабочие, более молодые резко срывались с места на своих спортивных автомобилях и мотоциклах, те, кто постарше, группами садились в джипы, закуривали и только потом поворачивали ключ в замке зажигания. Появилась новая смена, и Кэссиди заметила пикап, который искала, — старый автомобиль, когда-то бирюзового цвета, а теперь обезображенный следами сварки на крыльях и задней дверце. Машина Чейза Маккензи.
Он вышел из кабины, и сердце Кэссиди забилось с утроенной силой при виде его, так похожего на Брига в месте с тем совсем другого. Сказав себе «сейчас или никогда», она подождала, пока большая часть рабочих прошла через ворота, затем окликнула его:
— Чейз!
Щурясь от лучей заходящего солнца, он повернулся к ней.
— Да?
— Это я.
Улыбка смягчила суровое выражение его лица.
— Кэссиди, что вы здесь делаете? — спросил он удивленно. Потом заметил беспокойство в ее глазах, и улыбка медленно растаяла на его губах.— Вы по поводу Энджи, да? И Брига?
— Мне… мне хотелось бы знать, нет ли у вас от него вестей?
Его голубые глаза потемнели.
— У меня нет, а мама, если и знает что, не рассказывает, она не делится ни с кем.
Кэссиди не могла скрыть своего разочарования и поддала ногой кусочек гравия.
— Я… м-м, я знаю, что вы… проявляете к нему интерес…— Она резко вскинула голову, думая, что он дразнит ее, но Чейз был серьезен. Он помолчал, глядя вдаль, словно взвешивая свои возможности, и тихо добавил: — Если я услышу что-нибудь, то дам вам знать.
— А ваша мать?
— Лучше спросите у нее сами.— Он покачал головой и внезапно показался ей очень усталым и постаревшим.— Впрочем, мать ужасно не любит говорить на эту тему. Она очень плохо переносит всю эту историю.
— Мне очень жаль.
— И мне,— сказал он тихо.— И мне тоже.
Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил своими сильными, огрубевшими от работы пальцами ее запястье, словно хотел нащупать пульс.
— Послушайте, я знаю, что вам тяжело, и, наверное, не стоит говорить об этом, но я сделаю для вас все, что смогу. И… ну, если вам что-нибудь понадобится— я понимаю, это звучит глупо, учитывая ваше положение и мое, но я говорю серьезно,— если вам что-нибудь понадобится, вы можете рассчитывать на меня.— Она перевела дыхание, глядя в его полные тревоги глаза.
— Спасибо. Ничего не надо. Я просто хотела узнать хоть что-нибудь о Бриге.
Тень побежала по лицу Чейза.
— Мое дело предложить,— сказал он резко, отпустив ее и быстро пошел вдоль автомобильной стоянки к открытым воротам лесопилки, надевая на ходу защитный шлем.
Выросшая в роскошном особняке, построенном ее отцом для своей первой жены, Кэссиди испытала острое чувство вины за то, что в отличие от нее, не знавшей ни в чем нужды, Бриг и Чейз жили здесь, в этой тесной, убогой конуре.
С бьющимся сердцем Кэссиди припарковала автомобиль своей матери за машиной Санни. Плюшевая кошка смотрела на нее стеклянными глазами без всякого выражения, пока Кэссиди прятала ключи от машины в сумочку. Она взяла машину без разрешения, когда Дена и Рекс были в Портленде, так как больше не могла пребывать в состоянии полной неизвестности. Всю дорогу она молилась, чтобы ее не остановила полиция — у нее еще не было водительских прав. Впрочем, пока ей везло.
Пот выступил у нее на лбу от волнения, и она подождала секунду-другую, пытаясь успокоиться. Откладывать свою миссию надолго она не могла, времени у нее было в обрез — родители могли вернуться в любую минуту.
Нижняя ступенька дома Маккензи почти совсем сгнила, а ржавая металлическая вывеска, которая качалась над дверью, выгорела и проржавела. Да, фургон, служивший домом семье Маккензи и знавший лучшие времена, уже начал ржаветь.
Теперь или никогда, сказала она себе и подняла руку, чтобы постучать. Однако дверь распахнулась прежде, чем Кэссиди успела коснуться ее. Взор Санни был мрачен и суров, глубокие морщины залегли возле ее губ.
— Ты дочь Рекса Бьюкенена.— Это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Да, и я хотела поговорить с вами, извиниться за то, как с вами обошлись в моем доме. Я… я прошу прощения…
Дверь открылась шире.
— Твой отец обвиняет Брига в поджоге и гибели твоей сестры.
— Нет, не он, а шериф и мой брат. — Что она еще могла сказать? Она подняла ясные глаза на пожилую женщину.— Я уверена, что он ни в чем не виноват.
Улыбка мелькнула у Санни на губах.
— Но твой отец… Он обожал свою старшую дочь, и теперь у него словно вырвали сердце. Он хочет найти виновного!
— Думаю, да. — Предчувствуя недоброе, Кэссиди со страхом заглянула в темно-карие глаза Санни.
— Входи.
Внутри фургончик был таким же обшарпанным, как и снаружи: узор на линолеуме стерся, обои на стенах выгорели и засалились. Из радиоприемника, стоящего на кухонном столе, звучала духовная музыка. Санни подошла и выключила его.
— Ты хочешь узнать о нем,— без всяких вступлений произнесла Санни и кивнула на пластмассовый стул возле стола,— о моем сыне.
— Да.
Глаза Санни заблестели.
— Разве мы все не хотим того же? Он не позвонил, не написал, и он далеко. Возможно, он мертв. Я не знаю ничего.
— Он не должен, не может умереть! — Кэссиди никогда бы не поверила, что Брига нет в живых.
— Надеюсь, что ты права,— печально улыбнулась Санни. — Но я предвижу, что на его долю выпадут большие страдания.— Она печально покачала головой.— И смерть! Огонь и вода.
— Послушайте, я ничего не понимаю из того, что вы говорите. Я пришла сюда просто потому, что хотела узнать, есть ли у вас хоть какие-то вести от него…
Неожиданно Санни наклонилась вперед и схватил Кэссиди за руку. Девушка хотела было выдернуть руку, но боялась шевельнуться, потому что темноглазая женщина смотрела поверх ее плеча куда-то вдаль, очевидно, погрузившись в одно из своих очередных видений.
У Кэссиди мурашки побежали по спине, и она закусила губу. Эта женщина была так не похожа на своих сыновей — в ней было что-то зловещее. На улице поднялся ветер, и вывеска над дверью громко заскрипела.
Страх сковал душу Кэссиди.
Санни тяжело вздохнула.
— Я… я верю, что Бриг жив, — произнесла Кэссиди, вырвав наконец руку. — Он жив и здоров, он вернется в наш округ и докажет, что невиновен.
Взгляд усталых карих глаз задержался на ней.
— Впереди лишь страдания, — удрученно сказала Санни, лицо которой внезапно стало совсем измученным и старым.— Страдания и смерть ждут его, и ты, Кэссиди Бьюкенен, явишься причиной этого.
— Нет,— прошептала Кэссиди, направляясь к двери. Зачем она пришла сюда? Эта странная женщина только еще больше напугала ее. В одном шериф был прав: Санни следовало запереть, отправить в психиатрическую клинику, пусть там болтает с другими больными о своих видениях.— Прошу вас, передайте Бригу, что я беспокоюсь о нем, что я хотела бы знать, все ли в порядке, что…
— Это уже предначертано. Ты выйдешь замуж за моего сына!
— Выйду замуж за него?— повторила она. — Но вы же говорите, что он, возможно, мертв? — Кэссиди с трудом нащупала ручку двери и сильно дернула. Порыв ветра вырвал дверь из ее рук, и она с грохотом ударилась о стену.— Нет, нет! Вы ошибаетесь…