Т. Джон напрягся.
— Да? А я считал, что у него были виды на другую особу, а именно на сводную сестру Кэссиди.
— Бриг не отличался постоянством.
— Репутация у него была довольно скандальная — это точно. Я беседовал с женщинами, которым он некогда вскружил головы. Разумеется, теперь это обремененные семьями замужние дамы, и они не очень-то расположены к откровенности. Однако из того, что мне удалось почерпнуть из разговоров с ними, можно понять, что он был настоящим ловеласом.
Бриг нервничал. Его не покидало ощущение, что на шее у него все туже затягивается петля.
— Он был молод,— проронил он.
— Да к тому же редкий бабник.
— Да. Бабник.
— А что же ваша жена? Она тоже была увлечена им? — настойчиво гнул свое помощник шерифа.
— Да.— Упоминание о Кэссиди было ему неприятно; не хотелось, чтобы ее имя ассоциировалось с этой темной историей — но выбора не оставалось.
— Но вы все же женились на ней.
— Она считала, что Бриг мертв.
— Но вы-то знали, что это не так?
— Знал.
—И что, потом она разлюбила его? Бриг устремил на помощника шерифа немигающий взгляд.
— Да,— решительно отрезал он, сознавая с горечью, что сам, своими собственными руками, убил эту любовь — всего несколько дней назад.
Руки Деррика тряслись, когда он вешал трубку. С этого момента он был конченым человеком. Только что позвонила Лорна — сообщила, что у нее имеется видеозапись тех маленьких оргий, которые он устраивал с ее дочерью, а ей, как не преминула напомнить Лорна, не было не то что шестнадцати, но Даже и пятнадцати— она всего лишь четырнадцатилетний подросток, просто выглядит старше своих лет.
Его прошиб холодный пот. Четырнадцать! Проклятье, она моложе его дочери. Бьюкенен, ты такой же извращенец, как и твой отец.
Какой ужас! Он будет повержен в прах, опозорен, выставлен на посмешище. Фелисити подаст на развод, девочки не захотят больше видеть его, старик лишит наследства— и неважно, что сам он всю жизнь волочился за каждой юбкой и бросал похотливые взгляды на собственную дочь. Мерзость!
Его мутило. Он рывком поднялся из-за стола. Сорок восемь часов. Именно столько времени оставалось в его распоряжении — потом Лорна позаботится, чтобы растиражированные записи его постельных утех попали в руки его жены, в газеты, полицию.
Он ни на секунду не усомнился в серьезности намерений Лорны. У нее с самого начала все было продумано. Она требует миллион, но она не жадная, так что можно расплачиваться частями. Пятьдесят тысяч в месяц в течение двух лет, включая проценты. Кстати, Лорна намекнула, что если он, чего доброго, решит рискнуть и поставит на кон репутацию свою собственную и своей семьи, то у нее есть друзья, в том числе родной отец Дон, бывший зэк, которые не оставят его в покое.
— Чтоб вас всех…— выругался он, тупо глядя в окно и проклиная свою поганую похотливую натуру, с которой ничего не мог поделать и которая столько раз играла с ним дурную шутку. Его загнали в угол. Господи! Что будет с его дочерьми? Возможно, он и не уделял им достаточно внимания, как того хотелось бы Фелисити, но он любил их. По-своему… Если он и старался держаться от них подальше, так только для их же блага. Он не забыл, с каким вожделением отец смотрел на Энджи, и всячески избегал ситуаций, при которых его дурная кровь могла бы — в очередной раз — не устоять перед искушением.
— Деррик?
Он вздрогнул. Голос Филисити вывел его из оцепенения. Она взирала на него с такой подозрительностью, что он испугался еще больше. Бог мой! Неужели она все знает! Во рту у него пересохло — он не мог пошевелить даже языком.
— Мне кажется, что-то случилось?— Фелисити заметила, как дергается у него левое веко и приготовилась к худшему.— Скажи мне, что происходит.
— Ничего. С чего ты взяла?
Она ему не верила. Все эти годы она чувствовала, что он живет двойной жизнью. Она всегда подозревала, что у него кто-то есть. Его измены причиняли ей мучительную боль. Она готова была ради него на все, но по-прежнему оставалась нежеланной. Деррик никогда по-настоящему не любил ее, но она считала, что, по крайней мере, заслуживает, чтобы с ней вели честную игру. Дурацкие иллюзии!
Фелисити мельком взглянула на часы, затем снова перевела взгляд на мужа. Он весь взмок и изо всех сил старался показать, что ничего не произошло. Что-то недоброе висело в воздухе.
И это «недоброе», видимо, имело какое-то отношение к Чейзу. Проходя мимо его кабинета, она краем глаза взглянула на него. Он тут же изобразил улыбку — впервые после пожара,— от которой у нее сердце ушло в пятки.
— Ты уверен, что не произошло ничего такого, о чем мне следовало бы знать?— Она многозначительно посмотрела в коридор, туда, где виднелась открытая настежь дверь в кабинет Чейза.
— Да что с тобой, Фелисити? Послушай, я занят. Если хочешь, о чем-то поговорить…
С нарочитой невозмутимостью он посмотрел на часы и закурил. Но Фелисити и не думала отступать.
— Я хотела бы поговорить с тобой об Эн-джеле.
— Здесь? Сейчас? На работе?
— Она отказывается ехать в Портленд. Хочет остаться здесь — и все из-за своего ухажера.
— Какого еще ухажера?
— Его зовут Джереми Катлер. Ничтожный прыщавый юнец, который… Постой-ка! Какого черта она здесь делает? — От ее взгляда не ускользнуло, что в этот самый момент в кабинет Чейза зашла Кэссиди, а с ней еще один репортер — здоровенный громила, некто Билл Ласло, которого она пару раз встречала в клубе атлетической гимнастики.
Деррик посмотрел в ту же сторону и устало изрек:
— Кэссиди жена Чейза. К тому же она Бьюкенен и имеет такое же право находиться здесь, как и ты.
Фелисити зыркнула на него так, словно хотела обратить в соляной столб.
— А при чем здесь репортер? Говорю тебе — здесь что-то не так. Они что-то затевают. И я собираюсь выяснить — что. Если хочешь, идем вместе, поскольку это может иметь отношение к истории с пожаром.
— А я-то здесь при чем?
Она решительно подошла к двери кабинета, захлопнула ее и встала, прислонившись к ней спиной.
— Нам обоим известно, что в ночь пожара тебя дома не было, и как мне кажется, ни ты, ни я не хотим, чтобы помощнику шерифа Уил-сону дали понять, что ты, возможно, находился на лесопилке.
— Меня там не было!
— Тогда где же ты был, дружок, а? — Фелисити сложила руки на груди. — И где ты пропадал— позволь спросить — той ночью, когда сгорела мельница, когда погибла Энджи? Все подумали, что ты был с мной. Выходит, мне дважды пришлось тебя покрывать. — Фелисити демонстративно отогнула два пальца, отчаянно пытаясь сдержать кипевшую в ней ярость, но годы лжи и бесконечная вереница тревожных дней и ночей, когда в ней все еще теплилась надежда, что ее непутевый муж все-таки образумится, взяли свое. Она была вне себя — а тут еще проблема с Анджелой.— Я никогда не спрашивала тебя, где ты был той ночью семнадцать лет назад; просто покорно лгала, хотя и знала, что ты путаешься со своей сестрой.
— Что? Я… Ты с ума сошла!
— Не разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Неужели ты думаешь, я не знаю, от кого Энджи забеременела?
— Не понимаю, о чем ты.— Деррик изобразил искреннее изумление. Видит Бог, в искусстве обмана он поднаторел не меньше Фелисити.
— Я видела тебя с ней, Деррик! Я знаю, что ты трахался со своей сестрой. И тем не менее я подтвердила твое алиби на ту ночь, когда она погибла в огне пожара.
—И ты думаешь, это сделал я? Что это я сжег ее?
— Не думаю, а знаю, дорогой. Чего я не могу взять в толк, так это зачем тебе несколько месяцев назад понадобилось поджигать лесопилку. Разве что предположить, что ты приревновал и Кэссиди к Чейзу…
— Ты свихнулась!
— Хочешь убедить меня, что ты не спал со своей сестрой? Что не чувствовал к ней влечения?
— Не понимаю, как тебе могло прийти такое в голову. Бред какой-то! — Деррик недоумевающе развел руками, однако глаза выдавали его. Он был таким же порочным, как и его отец. Раньше она надеялась, что смерть Энджи изменит его. Куда там!