— Возьми себя в руки,— приказала она, хотя сама готова была провалиться сквозь землю. Никогда еще она не позволяла себе говорить с мужем в таком тоне и никогда еще так остро не чувствовала, что вся их жизнь висит на волоске.— Поговорим об этом позже. Сейчас мы должны быть в курсе того, что скажет твой зять, чтобы потом не вляпаться.
— Но я не…
— Заткнись! У нас больше нет времени лгать друг другу.
— Чейзу почти ничего не известно,— пробормотал он.
— Надеюсь, что так. Но учитывая твой богатый послужной список, лучше мне убедиться в этом самой.
Мрак окутал лес. Только осколок месяца да пригоршня рассыпанных по небу звезд роняли тусклый свет в реку Бродячей собаки, журчащую на дне каньона. Санни закрыла глаза, каждой клеточкой ощутив, как ночь обволакивает ее. Ветер трепал ее седые волосы, шумел в ветвях деревьев и вздымал мелкую пыль вдоль каменистого берега реки. Одинокий филин ухал в ночи, и были явственно слышны мягкие шаги, словно вышли на промысел ночные обитатели леса. Но это не были люди или собаки… Однажды она уже позволила себе беспечность и едва не поплатилась за это — ее заметили дети, которые сообщили о ней в полицию, и по ее следу пустили собак. Глупые создания. Для нее не составляло труда сбить их со следа…
Посещавшие ее видения становились все отчетливее, и она понимала, что пришла пора явить миру истину, какой бы неприглядной и страшной она ни оказалась. От этого зависела судьба ее сыновей, и у нее не оставалось другого выбора. Пора разорвать порочный круг лжи. Собирая в сложенный из камней очаг сухие сучья и листья, она услышала, как по земле прокатился гул — приближалась гроза. Из складок широкой юбки она извлекла коробок спичек и первую страницу «Тайме» за прошлый день с заголовком «Крупный лесопромышленник с Аляски не кто иной, как Бриг Маккензи». Ниже приводились фотографии юного Брига и Машалла Болдуина и была помещена статья, в которой проводилась параллель между пожаром семнадцатилетней давности и недавним, в котором погиб Бриг. Но она знала, что в пожаре погиб Чейз.
Санни глухо застонала, скорбя о сыне. Она ясно видела лица всех троих своих сыновей — но было среди них и другое, в котором она безошибочным чутьем угадала лицо убийцы.
— Смерть тебе и всем тем, кого ты любишь,— прошептала она, чиркнула спичкой, и в ночном воздухе заплясали языки пламени, отбрасывая вокруг красноватые блики.
Больше не слышно было стонов филина, смолкли в подлеске шаги ночных обитателей, мерно потрескивал костер. Санни подбрасывала в огонь сухие сучья и загадочно улыбалась чему-то.
Глава 24
— Я не могу больше существовать в атмосфере лжи!
Кэссиди стояла у двери с чемоданом в руке, сжимая в кулаке ключи от джипа. Пресс-конференция показалась ей сущим адом. Ее все время мучило сознание того, что она говорит неправду. О Бриге. О Чейзе. Узнав, что Маршалл Болдуин и Бриг Маккензи— это одно и то же лицо, ее отец не нашел ничего лучшего, как грязно выругаться, а Дена лишь изрекла: «Все что Бог ни сделал — все к лучшему». Кэссиди готова была сгореть со стыда, вспоминая, сколько раз за два дня после разговора с Биллом Ласло ей пришлось врать— врать полиции, родным, знакомым, сослуживцам.
Ей требовалось время и одиночество, чтобы спокойно подумать. Чтобы разобраться в самой себе. Время, чтобы оплакать Чейза, время, чтобы принять Брига… в качестве кого? Не мог же он вечно играть роль ее мужа. Рано или поздно им придется во всем признаться; тайное станет явным— она жила со своим деверем, скрывая, что ее мужа нет в живых.
Кэссиди чувствовала себя совершенно потерянной: все зашло слишком далеко, и будущее их отношений с Бригом представлялось весьма сомнительным и непрочным. Она взялась за дверную ручку…
— Значит, уезжаешь?
Вздрогнув, она повернулась и увидела, что он, все еще заметно прихрамывая, направляется к ней. Шрамы на гладко выбритом волевом подбородке лишь подчеркивали строгую красоту его лица; он казался таким же суровым и неприступным, как горы Аляски, где он провел в вынужденном изгнании долгих семнадцать лет.
Зазвонил телефон, но они не обращали на него внимания. Очередные репортеры. Усмехнувшись, она подумала о горькой иронии судьбы: сколько раз она поднимала телефонную трубку в надежде услышать то, что хотела услышать. Его голос. Теперь ей не было до этого дела.
— Зачем?— он кивнул на чемодан у нее в руке.
— Мне нужно побыть одной. Я чувствую себя здесь, как в тюрьме.
— Из-за меня?
Из-за бесконечной лжи.
— Это скоро кончится, — с мольбой глядя ей в глаза, пообещал он.
— С чего ты взял?
Он смотрел на ее губы.
— Я знаю.
— Бриг…— Она запнулась на полуслове. Последнее время ей приходилось следить за собой, чтобы нечаянно не произнести вслух его настоящего имени; в то же время она избегала называть его Чейзом — ей казалось это кощунством по отношению к памяти покойного мужа; в итоге над ней постоянно довлел страх — как бы не проговориться. К тому же, если для нее стало совершенно очевидно, что это Бриг, то рано или поздно об этом могли догадаться и другие, несмотря на то, что отличие одного от другого больше касалось психологического склада, чем физического облика.
— Я хочу, чтобы ты осталась…
Нет, она должна заставить себя уйти из этого дома. Пока она еще в состоянии сделать это.
— Я никому не скажу ни слова — если тебя волнует именно это. Никто ничего не заподозрит. Все знали, что наша с Чейзом семейная жизнь не ладилась. Ты уже почти поправился, так что наше решение расстаться со стороны будет выглядеть вполне логичным.
Глядя ему в глаза, Кэссиди искренне пожалела, что их жизнь так запутанна, что они так погрязли во лжи. В глубине души она все еще любила его, как любила всегда, и как, возможно, будет любить до самой смерти. Больше того, ее сугубо женская, неподвластная рассудку сущность трепетно реагировала на его близость. В этом смысле она не могла за себя поручиться. Ей не оставалось ничего другого, как только бежать.
— Мне необходимо время, чтобы подумать.
— Ты вернешься?— Он смотрел на нее с невыразимой мольбой.
— Не знаю,— ответила она, чувствуя, что сердце ее готово разорваться. — Надеюсь.
Она снова взялась за ручку двери. Куда она поедет?.. К родителям? В какой-нибудь большой город, чтобы в обшарпанном мотеле, лежа на кровати и тупо глазея в потолок, размышлять о смысле жизни? К подруге в Сиэтл? Или к Селме? Или пожить в одном из принадлежащих отцу домов на Западном побережье?
Где-то вдалеке залаяла собака, а еще дальше завыла сирена.
— Прощай, Бриг.— Она хотела толкнуть дверь плечом, но он остановил ее, схватив за руку.
— Нет! — Рывком он заставил ее повернуться лицом. — Не уходи, Кэсс! — Вереница чувств, казалось, давно забытых, отразилась в его глазах.— Я уже потерял тебя однажды и не хочу, чтобы это повторилось.
— Но…
— Я люблю тебя.
О Господи! Люблю. Как долго она ждала, чтобы услышать из его уст это признание! Всю жизнь.
— Но ты меня даже не знаешь,— затаив дыхание, прошептала она.
Он до боли стиснул ее руку; она разжала пальцы, и чемодан с грохотом упал на пол.
— Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину, как никогда никого не смогу полюбить.
— Бриг, ты уверен, что…
— Да, Кэсс, уверен.— Глядя в строгие, печальные глаза Брига, невозможно было усомниться в искренности его слов.— Я всегда любил тебя и всегда буду любить.— Он говорил без тени сомнения и даже с некоторой долей отчаяния. — Боже мой! — Он привлек ее к себе и поцеловал— решительно, точно не допускал и мысли о том, что она отвергнет его. Под тяжестью его упругого тела она оказалась прижатой к стене. Сквозь ткань джинсов она ощутила его бедра, ощутила, как все более требовательно заявляла о себе его мужская плоть. Вот он сорвал ленточку, которой были схвачены ее волосы, — у нее перехватило дыхание.