— Опа! — ухмыльнулся Саша, когда пробка вырвалась из горлышка бутылки шампанского и улетела куда к двери, по пути задев потолок и угол шкафа.
Ксения машинально повернулась и посмотрела на пятно: оно было все там же, над дверью. В бокалах зашипело шампанское. Саша разливал его от души, не ожидая, пока успокоится пена. Из телевизора стал раздаваться бой курантов.
— Помнишь, что я тебе говорила? — Надя толкнула Ксению в бок и всучила ей обрывок какой-то бумажки. — Пиши быстро, пока куранты бьют!
— Но…
— Да не спорь, а пиши. Хоть чем-нибудь, хоть ногтем нацарапай, а потом, под последний удар просто съешь бумажку и запей шампанским. Давай!
«Что с этим делать? А, главное, что мне загадать? С учебой все более-менее в порядке, на жизнь тоже не жалуюсь. Сказать Наде, что все это ерунда, чушь собачья — нельзя. Ей точно будет обидно, под Новый год такое не говорят. Или про эти пятна загадать, чтобы исчезли, пропали, и я их больше не пугалась? Только что, что именно? Надя думает, что мне так просто что-то загадать. А, интересно, что она сама себе загадает? Нет, не буду спрашивать, сама придумаю».
В руках у Нади остался точно такой же клочок бумаги. Она спешно написала на нем что-то огрызком простого карандаша. Саша был слишком занят разливанием шампанского по бокалам и разглядыванием салатов и бутербродов на столе, чтобы хотя бы поинтересоваться, что это такое и для чего это нужно. Ксения снова бросила взгляд туда, где зависало пятно, одернула себя и ногтем мизинца нацарапала на бумажке слово «любовь». В тот момент, когда она начала пережевывать этот клочок бумаги, куранты ударили последний раз.
— Ура! — закричал Саша. — С новым годом!
Надя и Ксения молчали, спешно чокнулись и глотком шампанского запили съеденные бумажки. Надя улыбалась, Ксения пыталась то ли распробовать шампанское, то ли как следует проглотить бумажку, стараясь, чтобы она не застряла где-то по дороге.
— Что смотрите-то? — глотнув шампанского, Ксения моментально раскраснелась. — На салат и бутерброды не надо смотреть, их надо есть!
Ксения первой накинулась на еду. Из соседних комнат доносилось многократное «Ура!», какие-то другие нечленораздельные вопли, крики «С Новым годом». За окном грохотала канонада салютов, свистели фейерверки и ракеты. Новогодняя ночь для многих становится помешательством: накупить выпивки и пиротехники для того, чтобы пить и взрывать, пить и взрывать, пить и взрывать — и так до тех пор, пока организм перестанет ощущать жидкое топливо и как-либо реагировать на взрывы.
— Вкусная селедка под шубой, — заметил Саша, открывая вторую бутылку шампанского. — Точняк, Надька, ты готовила? Если ты, то я тебя люблю.
— Неа, не я! — Надя чуть не поперхнулась и изо всех сил старалась не закашляться. — Это все Ксюха готовила. Смеешься, чтобы я готовила так! У меня все просто. Ну, на макароны с тушенкой ты еще можешь рассчитывать. Типа, это мясо с червями? Нет, это макароны-по флотски. А что-то повкуснее готовь сам, я тебе не домработница, понял?
Надя заржала — от чего больше: шутки или грубого, но вполне действенного самоутверждения, — Ксения так и не поняла.
Из второй бутылки шампанского пробка вылетела с еще более резким и громким звуком, чем из первой. Она снова полетела туда, где было пятно. Но, подняв глаза, Ксения, к своему удивлению, пятна не увидела.
«Неужели меня от шампанского так развезло? — Ксении впервые стало страшно не от того, что пятно ее преследует, а от того, что оно вдруг исчезло, и она заметила это исчезновение, ведь всего минут пять-семь назад оно еще висело под потолком над дверью. — Или все-таки нас тут трое, и пятно не рискует показываться сразу троим? Ничего не понимаю, ничего не понимаю. И спросить не у кого, все дурочкой или наркоманкой считают. Так, Ксюша, прочь эти мысли, нельзя в Новый год думать о плохом. Как Новый год встретишь, так его и проведешь. Так, срочно выпить еще, чтобы не думать о плохом. Смейся, Ксюша, улыбайся».
— Ну, нам пора, гулять пойдем, — наевшись, сказала Надя и повисла на шее у Саши. — Отдыхай, веселись. Может, к тебе кто-нибудь придет, а?