А еще душевая, конечно, если она достаточно большая — это место для общения. Конечно, можно общаться и в коридоре, и на общежитской кухне. Но все это не то. Там разговоры не могут быть доверительными и до конца откровенными — мужские на мужском этаже и чисто женские на женском.
Ксения не любила быть в душевой одна. На потолке или на стенах ее непременно поджидало темное пятно. Она искала его глазами и как только находила, сама же пугалась своей находки. Пятно перемещалось и пульсировало. Даже в самые солнечные дни, какие случаются в конце зимы или ранней весной, пятно нисколько не становилось светлее. Такое же темное, большое, пульсирующее. Ксения убеждала себя в том, что это галлюцинация, ведь пятно кроме нее никто не видел.
«Только не сходить с ума, Ксюша, держи себя в руках и не смотри туда, не смотри на это мерзкое пятно. Представь, что его здесь нет. А его и нет, Ксюша. Это мираж, глюки. Если бы оно было, его видели бы и другие. Ты сама понимаешь, что такого не бывает. Понимаешь? Вот и прекрасно, Ксюша, молодчина. Делай свои дела и не обращай на него внимания, даже не смей оглядываться. Кому говорят. не оглядываться? Вот так, хорошо, очень хорошо», — Ксения яростно сражалась с собой и, как ей виделось, почти всегда одерживала победу.
Но все-таки одной в душевой было страшновато. А когда в нее набивалось много народа, Ксения чувствовала себя некомфортно уже совсем по другим причинам. Но в выборе между страхом и дискомфортом Ксения обычно выбирала второе.
— А, это ты, Ксюха, — послышался недовольный голос Нади, — давай быстрее заходи и дверь закрывай. Чего уставилась? Заходи, говорю.
Иногда грубость Нади переходила все возможные границы. Но Ксения не обижалась и утешала себя тем, что ей в соседки могли дать откровенную хамку или вообще ту самую «подсадку», липовую студентку, просто проживающую в комнате в общежитии, приводящую в нее своих бесконечных родственников, знакомых, друзей и прочий сброд. В общежитии еще помнили историю трехлетней давности, когда с трудом удалось выселить из одной из комнат проститутку, приезжую из Средней Азии.
— Кто там? — спросила из одной из кабинок Даша. Лилась вода и она, конечно, не могла слышать ничего из того, что до этого говорила Надя.
— Да Ксюха это! — ответила Надя и ударила кулаком в перегородку между кабинками. Перегородки были сделаны из какого-то тонкого ребристого пластика и от малейшего удара или сотрясения отзывались гулом, не утихавшим на протяжении минуты, если не больше.
— Стерва, сучка стервозная, — шутя, прошипела Даша и тоже ударила в перегородку.
— Сама ты сучка! — Надя включила в душе на всю мощность холодную воду и перегнула шланг в соседнюю кабинку. — Получи!
В кабинке раздался визг. Ксения заулыбалась. Все выглядело действительно забавно. Забавно, если не считать темного пятна, висевшего в дальнем углу душевой, прямо возле решетки вентиляции. В тот момент, когда Ксения закрывала дверь в душевую, пятно пошевелилось. «Так тебя, сквозняком! — Ксения хлопнула дверью посильнее. — Может, хоть в вентиляцию затянет, и наступит спокойствие». Но надежды так и остались всего лишь надеждами, и пятно даже не сдвинулось с места.
— Надя! Ну, нельзя же так! — не удержалась и крикнула Ксения, раскладывая свои вещи на подоконнике.
— Девочки, успокойтесь, — голос из самой дальней кабинки показался Ксении знакомым. Она прислушалась: так и есть, это была соседка Даши по ее комнате. — Вы мне лучше другое скажите. Мне показалось, или я вчера в натуре видела Ваньку Михельсона у нас на этаже? Я увидела и просто офигела. Но потом посчитала, что это не он.
— Точно, я же забыла! Я тоже его видела. Понятно теперь, почему он какой-то весь похорошевший. Даже, видать, помылся и причесался. Он же к Маринке из дальней комнаты ходит! — Надя настолько увлеклась сопоставлением фактов, что даже выключила душ и приоткрыла дверцу кабинки, наблюдая за тем, как возится со своими вещами Ксения.
Но Ксения уже заняла ту кабинку, где раньше была Даша. Даша же сидела на табуретке у окна и большим полотенцем вытирала и сушила волосы. Обычно всем такие разговоры были по душе, кроме Ксении. Но на этот раз и ей стало любопытно, что делает самый странный человек на курсе Ваня Михельсон не только на женском этаже, но и в общежитии вообще. Сам он был местный и жил где-то недалеко от Московских ворот, постоянно опаздывая в институт из-за того, что троллейбусы встали где-нибудь в пробке. Несуразность Михельсона вкупе с его недюжинными интеллектуальными способностями привлекала внимание.