Бедный Аден. И Йен.
— А Мазикины не пытались их заставить?
Малачи вздохнул.
— Нет. Аден вошёл в дом, вероятно, получил приказ от Сила, а потом вернулся и отправился домой со своими товарищами. Они высадили его у самого дома. По словам Йена, он был более чем уверен, что Аден что-то курил.
— Из-за запаха.
— Да. Но я могу подтвердить, что, ни один из других парней, которые пошли с ним в ту ночь, точно не Мазикины. Полагаю, их спасла решимость избежать изгнания из бейсбольной команды.
— Слава Богу, они относятся к этому так серьёзно.
— Я раздобыл телефонные номера большинства членов бейсбольной команды, — он прочистил горло. — И болельщиц тоже. Все они собрались в столовой.
— Хорошо, хорошо… — я умолкла, когда Диана высунула голову из главной двери и посмотрела на улицу, прямо на мою машину. — Малачи… я должна идти.
— Что случилось? — должно быть, он услышал заминку в моём голосе.
— Полиция у моего дома. И мой надзиратель тоже.
— Почему?
По свисту воздуха в трубке я поняла, что он, вероятно, только что вскочил на ноги.
У меня так сдавило горло, что я едва могла говорить.
— Я случайно выронила телефон в гнезде в субботу. И нож.
Он выругался.
— Уезжай. Поезжай сюда. Мы что-нибудь придумаем. Мы попросим Рафаэля…
Но Диана уже шла по тротуару, а детектив — коренастый блондин с прикреплённым к поясу значком, — стоял на крыльце.
— Слишком поздно. Я должна разобраться с этим. Позвоню тебе, когда смогу, если смогу. Прости.
— Не извиняйся, просто скажи, что тебе нужно! — крикнул он так громко, что мне пришлось отстранить телефон от уха.
Я быстро затараторила:
— Ты остаешься за главного. Если от меня не будет вестей, патрулируйте сегодня ночью без меня. Проверьте временные зимние приюты города и обнюхайте там всё, поскольку, похоже, Мазикины нацелены на бездомных. Патрулируйте парки. Лагеря для бездомных, особенно те, что упоминались в той новостной статье, которую нам показывал Генри. И проверь, как там Тиган и остальные, ладно? Следите за статусами на «Фейсбук».
Я так крепко вцепилась в телефон, что он заскрипел.
— Я могу сейчас приехать. К тебе, — сказал он. — Я могу…
— Таковы мои приказы, — резко сказала я.
Непролитые слёзы опалили глаза, пока я наблюдала, как детектив спускается по ступенькам и направляется ко мне. Я закончила разговор и спрятала телефон в карман.
Диана распахнула дверцу моей машины. Её серебристые волосы, обычно собранные в тугой пучок, были растрёпаны, а тёмно-коричневая кожа сморщилась от беспокойства.
— Я видела, что произошло сегодня утром в школе. Звонили из школы. Где ты пропадала?
Я вышла из машины. Детектив остановился возле своей машины и сталь внимательно наблюдать за нами.
— Прости. Я подвозила Тиган домой. Всё произошло у нас на глазах. А почему у нас полицейский?
— Мы ждали тебя, детка. Детектив сказал, что хочет задать тебе несколько вопросов.
— Касательно этого утра?
Черты её лица натянулись, отчего морщины стали ещё глубже.
— Они не сказали мне почему. Я уверена, что они просто пытаются проверить всех свидетелей. Заходи внутрь, и мы постараемся всё уладить.
Пока я шла за Дианой в дом, проходя мимо машины, которая, как я знала, принадлежала Ненси, моему надзирателю, во мне нарастало ощущение, будто мой мозг бросили в блендер. Возможно, к вечеру я вернусь в «КДН». И буду полностью отрезана от общества. В камере. Я хотела закричать. Я хотела убежать. Я хотела, чтобы Малачи ворвался через парадную дверь Дианы и унёс меня прочь. Но вместо этого я села на деревянный стул у кухонного стола и сложила руки на коленях, стараясь выглядеть грустной, смущённой и совсем не испуганной.
— Лила, — сказала Ненси, которая добросовестно следила за мной с тех пор, как я вышла из «КДН» чуть больше года назад, — Детектив ДиНаполи хочет задать тебе несколько вопросов.
Она покрутила кольца на своих толстых пальцах.
— Конечно, — мягко сказала я, стараясь смотреть ему прямо в глаза, но не слишком пристально. Открыто, но не вызывающе. — Что вам нужно, детектив? Это из-за того, что случилось сегодня в школе?
— Нет, мисс Сантос.
ДиНаполи подошёл к портфелю, который он поставил рядом со столом, вытащил что-то из него и положил передо мной. Это был пластиковый пакет, в котором лежал мой пыльный, потрескавшийся, как нарочно не расплавленный телефон.