Шли недели, месяцы, годы. Локи прекрасно осваивал всё, начиная от тех самых названий и заканчивая детальной трактовкой той или иной руны. Сложнее всего было усвоить различные значения рун как в прямом, так и в перевёрнутом положении, однако помогала именно зубрёжка и бесконечное перечитывание записей. Так как его собственная магия была ещё слаба, он не мог пользоваться рунескриптами — надписями, состоящими из нескольких рун. Если умело сочетать две, три руны и более, заклинание порой получалось с совершенно новым смыслом.
Далеко не каждый маг был способен использовать более двух-трёх рун одновременно. Во-первых, значение заклинания получалось очень сложным и предугадать возможные последствия было крайне тяжело. Во-вторых, это сказывалось на самом маге — колдовской запас сил имел ограничение точно так же, как и физический, поэтому при чрезмерном усердии истощался, порой даже нанося значительный вред.
Когда Локи впервые заикнулся об использовании сложных рунескриптов, Фригга покачала головой и строго-настрого запретила делать что-то такое без её присмотра, тем более сейчас.
— Ты ещё недостаточно опытный для такой сложной магии сейда*. Запомни, Локи: если сделать что-то не так, можешь пострадать не только ты, но и целый мир. Никогда, никогда не пользуйся больше чем тремя рунами одновременно. Ты меня понял?
Потупив взгляд, он кивнул.
Лишь позже Фригга рассказала, как маги погибали от слишком мощных рунескриптов. Кроме того, они действительно не осознавали полного значения созданного рунескрипта, поэтому Локи внял её переживаниям и пообещал пользоваться рунами с крайней осторожностью.
— Некоторые рунескрипты, повинуясь доброй воле, приносят добро, — объясняла Фригга и начертила на пергаменте последовательность из трёх рун. — «Дом», «семья», «удача». Это — хороший рунескрипт. Он означает, что человек желает принести счастье своей семье. Но некоторые сочетания обладают страшной, разрушительной мощью, особенно в плохих руках.
Локи, недолго думая, спросил:
— Например?
Фригга, поколебавшись, всё же ответила на вопрос, но на этот раз чертить руны не стала.
— Например, если сочетать руну «перемен» и «разрушения», можно добиться крайне нежелательных последствий.
— Но ведь рун, обозначающих перемены, несколько, — склонив голову набок, сказал Локи. — Какие-то означают хорошие перемены, а какие-то плохие. Что случится, если использовать руну Турисаз* в сочетании с руной разрушения Хагалаз*?
Глаза Фригги потемнели, губы сложились в плотную линию. На тот момент Локи двигало обычное любопытство, закономерное желание узнать больше об изучаемом предмете. Однако он совершенно не обращал внимания на нежелание матери пояснять конкретные сочетания.
— Будет плохо, Локи, — хрипло ответила она, наконец. — Очень плохо.
Тор, прознав об изучении братом рун, поначалу долго смеялся. Руны, говорил он, придуманы для слабых мидгардцев — им, асам, изучать такие бесполезные вещи совершенно ни к чему! Однако после того как Локи использовал руну неудачи в его отношении во время тренировки, побеждённый Тор, сидя в грязи, гневно сверкал глазами, но всё же признал способности брата к магии сейда.
— Только попробуй использовать ещё раз против меня нечто подобное — голову откручу! — угрожал он, хотя в действительности Тор ни разу не поднимал руку на младшего брата.
Локи, ещё немного потешив своё самолюбие, пообещал больше так не делать и даже извинился за произошедшее перед крайне удивлённым Тором. Тот долго стоял рядом и хлопал глазами, будто не мог до конца поверить, что Локи способен на искренние извинения.
— Я не шучу, — заметив его замешательство, сказал Локи. — Но впредь относись ко мне с уважением. Я твой брат, а не служка, над которым можно вот так запросто смеяться на глазах у всех.
Некоторое время Тор и в самом деле вёл себя куда учтивее обычного, однако Локи предпочитал не демонстрировать рунную магию всем вокруг. Это было нечто личное, сродни увлечению, которым ни с кем не хотелось делиться. Он не использовал опасных рунескриптов, хотя порой от мелких шалостей удержаться не мог. Помня наставление Фригги, Локи никому не причинял вред с помощью рун.
Значительно позже, когда они повзрослели, Тор овладел Мьёльниром и готовился взойти на трон Асгарда, он, задрав нос, всё чаще напоминал Локи о его месте. Это не столько злило, сколько обижало — в детстве они с Тором были на равных. Он, уже прочувствовав сладость власти, ставил себя выше Локи как минимум на ступень, а то и больше. Порой Локи хотелось напомнить, что он, вообще-то, тоже принц, его младший брат — пренебрежение Тора било значительно больнее, чем он ожидал.
Со временем Локи не заметил, что детская незамутнённая любовь к брату сменилась презрением и разочарованием. Он был готов стерпеть многое, вот только не от Тора, который так настырно продолжал вытирать об него ноги. Использовать шалости с рунами Локи больше не рисковал — они перестали быть детьми, а если Тор всерьёз взбесится, выйти сухим из воды будет очень трудно. Гораздо интереснее было действовать исподтишка и впустить йотунов в Асгард, сорвав тем самым коронацию Тора — шалость, превосходившая все прочие подножки, но Локи чувствовал ни с чем не сравнимое удовлетворение, таким образом спустив зарвавшегося братца с небес на землю.
Всё стало плохо, когда Один перестал лгать и рассказал правду о происхождении Локи. Ненависть сменила вектор — презрение, испытываемое к Тору, не шло ни в какое сравнение с презрением к Одину. Апофеоз злости настал в момент падения с радужного моста, когда Тор сходил с ума от отчаяния, а на лице Одина не было даже жалости. Жалел ли Локи о том, что после явился к самому Таносу, чтобы разжиться оружием и армией для захвата Мидгарда? Вовсе нет. Жалкая горстка погибших людей стоила того, чтобы ему хоть немного стало легче. Вот только не до конца — теперь его жизнь и свобода зависели от Фригги.
В мрачных мыслях Локи провёл не один час, потеряв счёт времени. Он думал только о жажде. Казалось, ещё немного — и он наплюёт на собственное пленение, выйдя из покоев матери и добравшись до спасительной воды. Вот только от намордника ему всё равно не избавиться самостоятельно… Фригга учла даже это, не став снимать его.
Усмехнувшись, Локи глубоко вдохнул через нос и услышал звук приближающихся шагов. Он лежал спиной на кровати, свесив ноги на грязный коврик. То, что он наверняка испачкал простыни, его мало волновало — Фригга должна была понимать, чем рисковала, оставляя его здесь в таком виде. Состроив как можно более равнодушное лицо, он повернулся, когда скрипнули двери. Фригга стояла с глубокой фарфоровой плошкой в руках, мягкой тряпкой и кружкой. Первым делом она поставила плошку на тумбочку возле кровати, а сама налила воды в кружку. Локи едва ли не облизнулся и приподнялся на локтях, неотрывно наблюдая за ней.
— Хочешь пить?
Глухо зарычав, Локи бросил полный негодования взгляд. Конечно, он хотел пить, конечно!
— Тогда, будь добр, веди себя тихо, когда я сниму намордник. Ты меня понял? — попросила она, протягивая ему кружку.
Локи, нахмурившись, нехотя кивнул — уязвлённая гордость плохо справлялась с переходом от роли бога, под чьим командованием шла целая армия читаури, к пленнику материнских покоев.
Ласковые пальцы коснулись шеи, подцепили намордник снизу и медленно прошлись по жёсткому краю вплоть до дужек, уходящих за уши, чуть надавили — а потом что-то щёлкнуло, и дышать стало невообразимо легче. В одно мгновение давление спало, и Локи с наслаждением раскрыл рот, подвигав онемевшей нижней челюстью. Затем с жадностью припал к воде, делая большие быстрые глотки. Прохладная вода заструилась от уголков губ к шее, намочив воротник и без того испорченного одеяния. Он не остановился, пока не выпил всё до последней капли.