Поджав губы, она промолчала. Локи усмехнулся. Что и следовало ожидать.
— Я был о тебе лучшего мнения, — бросил он перед тем, как Фригга, круто развернувшись, быстро покинула покои.
***
Проводы Тора состоялись через три дня. Два дня Локи провёл в полном одиночестве, сходя с ума от бессонницы. На третий день явилась Фригга, предложив самый разумный выход в столь неразумной ситуации. Она была готова снять сковывающие его руки наручники, вернуть магию и позволить попрощаться с братом. В обычном состоянии Локи ничего не стоило набросить на себя иллюзию чужой личины и пройти незамеченным.
Фригга выглядела ещё более измученной, чем раньше. Её лицо осунулось, красивые глаза перестали блестеть, а аккуратная причёска превратилась в простой чуть взъерошенный пучок. Сердце Локи, любящего мать не меньше брата, ёкнуло. Стало больно вдвойне, и он изо всех сил стиснул зубы, чтобы не выдать своего беспокойства. Однако более сдерживать себя он не стал: подошёл, положил ладонь на холодную щёку и заботливо погладил.
— Ты мучаешь себя.
— Как мне не мучить себя, когда одного моего сына… — она запнулась, — больше нет, а второй разочаровался во мне.
С языка рвалось извинение, но Локи решил, что сейчас оно неуместно.
— Почему же ты передумала?
— Потому что хочу дать тебе шанс попрощаться.
Локи покачал головой. Какой смысл прощаться сейчас, когда Тор его уж точно не услышит?
— О, мама, — прошептал он, назвав Фриггу матерью без всякого язвительного подтекста.
Больше она ничего не говорила и не спрашивала до тех пор, пока не достала маленькие ключи и не сняла наручники. Те, звякнув, с грохотом упали на пол. Локи принялся растирать уставшие запястья с тонкими полосками заживших шрамов с тех времён, когда металл сильно натирал кожу от резких движений и ощутимо ранил. Руки стали слишком лёгкими, слишком… свободными. Он уже и позабыл, что когда-то мог спокойно развести их широко в стороны, привыкнув жить в вечных оковах.
Магия медленно заструилась к пальцам, напоминая о себе. Фригга коснулась израненного запястья.
— Прости.
Локи надломил губы в печальной усмешке. Надо же, ей хватило сил извиниться, хотя она считала, что удерживает его в плену во благо.
— Я не злюсь на тебя, — признался он.
Это было действительно так. Он не злился, потому что злость исчезла в печали, хотя пару дней назад гневался буквально на всё и на всех. Сил на злость не осталось совершенно. Пристально посмотрев на Фриггу, Локи добавил:
— Но я не верю, что ты столь доверчива.
— О чём ты?
— Ты ведь не думаешь, что я послушно отправлюсь на проводы Тора, а потом вернусь сюда по собственной воле?
— Конечно, нет, — без сомнений согласилась она.
Это удивило Локи.
— То есть ты понимаешь, что я уйду при первом удобном моменте?
Помедлив, Фригга сказала:
— И даже больше: я хочу, чтобы ты ушёл, Локи.
— Прогоняешь меня? — ещё сильнее удивился он.
— Нет. Даю тебе возможность выяснить, что случилось с твоим братом.
Локи решил, что ослышался. Фригга, которую он знал, вряд ли осмелилась бы пойти против воли Всеотца — точно так же, как и Тор. Впрочем, сейчас речь шла о смерти её сына, поэтому материнский инстинкт наверняка взял верх над супружескими чувствами. Боль от потери была сильнее всяких запретов, даже если они наложены самим царём Асгарда.
С уже большим интересом Локи сильнее повернулся к ней.
— Я думал, ты приняла случившееся, — сощурился он.
— Как я могу принять смерть Тора, Локи? Он мой сын, мой первенец. Это больно.
— Понимаю.
— Так ты поможешь мне?
— Помогу? — вскинул брови Локи. — О, я не стану никому помогать — я сам желаю понять причину, по которой Тор так глупо отдал свою жизнь в Мидгарде. Насколько мне известно, все опасности, с которыми сталкиваются Мстители, касаются только Земли, поэтому Тор был совершенно не обязан умирать за них.
Он говорил жёстко и медленно, с каждым словом вкладывая всю свою ненависть, что клокотала внутри.
— Ты хочешь мести, — с грустью ответила Фригга. — Тор бы этого не желал.
— Тор мёртв, — напомнил Локи, — а я жив. Жив, потому что провёл три года в заточении благодаря собственной матери.
— Я тебя спасла.
— Я знаю. И благодарен тебе, потому что сейчас имею шанс на месть.
— Не нужно… — попыталась возразить она, но Локи пригрозил ей пальцем.
— Ты сама вернула мне магию, мама, поэтому не вздумай меня останавливать. Разумеется, я приду на проводы, но потом отправлюсь к бреши в Мидгарде через тайные тропы и выясню, куда она ведёт.
— Никаких тайных троп, Локи — Хеймдалль пропустит тебя.
— Хеймдалль знает о том, что я здесь?
— Закрывает глаза на это знание. Он пропустит одну из моих придворных дам — я уже с ним договорилась.
Что ж, так будет даже проще. До тайной тропы, ведущей в Мидгард, ещё было необходимо добраться, а под чужой личиной сделать это будет в разы сложнее. Тем более, когда Хеймдалль мог в любой момент обратить внимание на странное поведение аса или асиньи.
— А Один знает?..
— Нет.
— Хорошо. — Локи улыбнулся. — Значит, царь Асгарда будет предаваться печали, а его неродной сын-преступник выяснит то, на что у него не хватило духу.
— Не говори так, — попросила она.
— Как скажешь, — не стал спорить он.
Сердце наполнилось сладким предвкушением — не свободы, а действия. О, как давно он не совершал ничего подобного! Как давно не имел цели, как давно не жаждал причинить кому-нибудь боль. И пусть «Тор бы этого не желал», но отделаться от жажды мести было не так-то просто. Локи не знал, что конкретно ему удастся отыскать, однако предполагал, что если найдёт виновника, вряд ли сможет отпустить его с миром. Разумеется, первым кандидатом познать его гнев была мидгардская ведьма, которая являлась связующим звеном между произошедшим и брешью. Однако чтобы добраться до неё, Локи предстояло пройти через брешь и понять, куда она ведёт. Быть может, это проход в какой-то мир или на какую-то планету? В космосе их полно.
Мысли сменяли друг друга с неимоверной скоростью. Уже давно Локи не предвкушал ничего подобного.
Дождаться похорон было сложно, хотя до них оставались считанные часы. Когда Фригга зашла за ним в траурных одеждах, Локи быстро обратился одной из её придворных дам, придав лицу выражение величайшей скорби, и вышел за ней, с удивлением отмечая, что мир вокруг, впрочем, даже не изменился. Смешавшись с другими придворными дамами, Локи выбрал место рядом с Фриггой, успевая бросать быстрые взгляды на всех собравшихся. Она встала рядом с Одином, Локи остановился за её спиной.
Всеотец выглядел неважно: припадал на одну ногу, отрастил более длинную бороду и обзавёлся новыми морщинами. Локи не особенно прятался: хотя Один был достаточно сильным магом, вряд ли в подобном состоянии мог заметить магию Локи поблизости. Он был готов поспорить, что встань он перед его носом, всё равно остался бы незамеченным. Проверять теорию Локи не стал, однако ощущал сладкое чувство превосходства.
Собравшиеся асы и асиньи обливались слезами. Когда умирал кто-то значимый, кто-то, кого знали все вокруг, Локи всегда поражался, как можно испытывать такое сильное чувство утраты к незнакомцу. Образ, который все видели, не всегда соответствовал действительности. Впрочем, с Тором было наоборот — несмотря на минусы он плохо умел притворяться. Демонстрация своей силы и желание покрасоваться перед чествующим его народом было искренним.
Его и правда любили. Локи не помнил ни одних похорон с таким количеством пролитых слёз. Сложнее всего было стоять почти неподвижно, опустив голову, как и остальные. Поднять взгляд на тело Тора в цветах, которое было положено в плывущую по воде ладью, Локи так и не смог. Только один раз он не удержался и скользнул глазами по сложенным на животе рукам. Они были бледны и словно расслаблены, обманчиво напоминая о том, что это всего лишь вынужденная поза. Тор никогда не был расслабленным при жизни. Его постоянно переполняла энергия, страсть к сражениям и приключениям. Он никогда не позволил бы увидеть себя таким… покорным.