Реджина оттолкнула руки Свон, глаза снова стали жёсткими.
– Ты просто сбита с толку, Эмма, – отчеканила она. – Тебе кажется, что у тебя ко мне какие-то чувства, но это не так. Ты думаешь, что хочешь меня, но это не так. Ты думаешь…
– Я думаю, ты любишь меня, – сообщила Эмма, и воздух покинул лёгкие Реджины.
========== Глава 18 ==========
Комментарий к Глава 18
Свершилось, люди! глава, которой все так долго ждали. И я вам скажу, оно того стоило.
И да, оставляйте ваши отзывы)
– Что? – прохрипела она, прижимая руку к груди, – Ты что?
Эмма мягко улыбнулась ей, на зелёные глаза набежали слёзы.
– Я думаю, ты любишь меня, Реджина. Я думаю, ты любишь меня уже много лет. И думаю, что будешь любить меня ещё дольше. Я думаю, что ты, чёрт подери, любишь меня, и слишком боишься признать это.
Реджина несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы опровергнуть заявление Эммы, но та покачала головой и снова приблизилась к ней. Их разделяло крошечное расстояние, когда Эмма прошептала, глядя Реджине в глаза:
– Бояться – это нормально, но с меня довольно, – она протянула руку, обхватив сзади шею брюнетки, и притянула ближе к себе.
Реджина ахнула, находясь всего в дюйме от губ Эммы. Ей хотелось сократить расстояние. Ей хотелось забиться в угол. Она так многого хотела в эту минуту, что едва могла дышать. Ещё она была настороженной. Она была робкой. Она была напуганной. Она ненавидела эту уязвимость. Ей было тошно оттого, что из-за прошлого она с сомнением относилась к малейшим проявлениям тёплых чувств по отношению к ней.
Она слишком много обжигалась, и каждый раз это происходило, стоило ей раскрыть сердце, стоило ей доверить кому-то самое дорогое, что у неё было.
Реджина уперлась ладонью в грудь Эммы и оттолкнула её, всего на пару дюймов. С трудом сглотнув, она отвела взгляд и вперилась им в землю.
– Простите, мисс Свон, – выдавила она, – но вы ошибаетесь.
Не произнеся больше ни слова, она отстранилась от Эммы и направилась к дому, так отчаянно желая скрыться, как нуждалась в глотке свежего воздуха. Свон вскинула руки, глядя ей в спину.
– Херня! – завопила она ей вслед, но Реджина не обернулась, она молча исчезла за дверью.
Эмма разочарованно зарычала, колотя воздух и пиная землю, а затем просто прислонилась затылком к ближайшему дереву и сползла вниз. Руки сжимались в кулаки и разжимались, сминая упругую траву под пальцами, пока дыхание снова не стало глубоким и размеренным.
Какая-то часть её хотела остаться во дворе, пока обитатели дома не улягутся спать. Другая её часть пришла к выводу, что лучше дать Реджине возможность побыть наедине с собой, успокоиться, и тогда, может, попытаться снова. А ещё одна часть её понимала, что если сейчас она пустит всё на самотёк, прямо сейчас не побежит за Реджиной, то в следующий раз, когда она попытается к ней подступиться, окажется по ту сторону очень высокой и очень толстой стены.
Эмма покачала головой, глубоко вздохнула и прижала пальцы к вискам. Делая круговые движения, она надеялась привести в порядок сумбур в голове. Идти за ней или не идти. Идти за ней или не идти. Идти за ней.
Вскочив на ноги, она сделала глубокий вдох и направилась вовнутрь. Она могла поспорить, что никто прежде не утруждался догонять убегающую Реджину, чтобы показать, что за неё стоит бороться. Даже если она была напугана и вела себя не лучшим образом. Эмма не собиралась совершать ошибку, став очередным человеком, который разочарует Реджину.
________________________________________
Эмма зашла на кухню, и слова полились из неё прежде, чем она удосужилась оценить обстановку.
– Реджина, нельзя просто взять и свалить посреди разговора. Я пытаюсь тебе втолковать, что я… э-э… ой.
Её щёки мгновенно покраснели при виде озадаченных Генри и Эр. Сын уставился на неё, не донеся до рта кусок пиццы. Он медленно опустил его и проговорил: – Э-э, пиццу привезли.
Неловко посмеиваясь, Эмма улыбнулась и кивнула:
– Я заметила, пацан, – она проглотила огромный комок в горле, смущаясь, что Генри и Эр так таращатся на неё. Эмма не хотела задумываться, доносились ли до них обрывки их с Реджиной разговора. Она обошла стол и взъерошила волосы Генри, – Решили всё съесть втихаря?
Генри виновато улыбнулся: – В свою защиту скажу, что не хотел прерывать. Судя по звукам, всё было весьма напряжённо.
– Всё хорошо? – поинтересовалась Эр, неловко поглядывая на Эмму.
Эмма наклонилась и обняла Эр за плечи.
– Эй, ты не волнуйся, ладно? – проговорила она мягко, – Всё в порядке, честно.
Затем она спросила, ткнув Генри в плечо: – Где мама, пацан?
– Наверху, наверно, – и добавил, многозначительно посмотрев на неё, – расстроенная вроде.
– Эй, прибереги свои взгляды для тех, кто их заслуживает.
– Ты уверена, что ты к ним не относишься? – возразил он, прищурившись, и вонзая зубы в пиццу.
Эммы выгнула бровь:
– А с чего ты взял, что отношусь?
Они долго смотрели друг на друга, сощурившись и не отводя взгляда. Их прервала Эр, кашлянув, и спросила со смешком в голосе:
– Вы всегда так делаете?
Эмма засмеялась: – Нет конечно. Мы странная семейка. Но со временем ты к этому привыкнешь, – она выудила кусок пиццы из коробки и отхватила приличный кусок. – И полюбишь.
– Или можно сделать вид, что любишь нас, дорогая.
Все разом подняли глаза на Реджину, стоящую в дверях кухни. В мягком свете лампы она была прекрасна, но Эмма сразу заметила покрасневшие глаза и слабые следы от смытой туши, оставшейся в уголках карих глаз, в которых читалась внутренняя борьба.
– Привет, – прошептала Эмма, с трудом сглатывая и чуть не закашлявшись, когда забытый во рту кусок пиццы отправился в пищевод. Она несколько раз откашлялась, не сводя глаз с Реджины, которая усиленно отводила взгляд.
Она пропустила приветствие Эммы мимо ушей, сосредоточив внимание на Эр, которая улыбнулась ей.
– В этом нет нужды, – смеясь, сообщила девушка. – Это и вправду странное королевство со странными обычаями, но мне здесь очень нравится. И очень нравится находиться в кругу этой семьи, – её улыбка была почти робкой, а в глазах была такая надежда, какую Реджина не видела на своём лице уже десятки лет, – Нашей семьи, – добавила Эр шёпотом.
Реджина прикрыла глаза на секунду. Она хотела отклонить эти слова, взбунтоваться против них так же яростно, как взбунтовалась против внезапного признания Эммы и против искушения поддаться. Однако, поняла, что не может. Не может отклонить эти слова; не сейчас, когда она чувствует себя такой уязвимой и измученной, что её сознание отзывалось болью на них. Правда заключалась в том, что это действительно была её семья. Эмма и Генри… были её семьёй. Генри, конечно, всегда был её частью, а Эмма только недавно заняла в ней своё место. Она ворвалась в неё и переиначила, и пока они с Миллс были заняты поисками новых и увлекательных способов, как можно регулярно измываться друг над другом, Реджина уже не могла отрицать, что при мысли о семье, в её голове всплывало не только лицо Генри; Эмма всегда тоже там присутствовала, раздражающе трогательно действуя ей на нервы.
Какая-либо другая правда ещё могла оставаться более-менее скрытой от посторонних глаз, но не эта правда, нет. Эта истина была неоспорима.
Реджина нежно улыбнулась юной себе, но ответить не успела – смех Эммы разнёсся по комнате. Блондинка похлопала Эр по плечу и поддразнила:
– Значит ли это, что ты больше не расстраиваешься, что стала лесбиянкой?
Генри засмеялся, поперхнувшись пиццей. Лицо Эр стало красным, как томатный соус на ней. Эмма ухмылялась как идиотка, а Реджина, протяжно и раздражённо вздохнув, прижала пальцы ко лбу, медленно покачивая головой взад-вперёд.
– Мисс Свон, – протянула она, – ну честное слово…
Эмма только пуще рассмеялась, Генри ей вторил, но смех застрял в горле после тихих слов Эр:
– Вообще-то нет, но у меня всё же есть несколько вопросов, если не возражаете.