Эмма выпучила глаза и на мгновение словила взгляд Реджины, которая сосредоточенно прищурилась. Её явно застали врасплох. Проявления смелости Эр были даже более неожиданными, чем проявления Реджининой доброты в такие моменты, когда дело касалось Снежки.
– Э-э…– Эмма быстро схватила кусок пиццы и разве что не затолкала его в рот Эр. – Ты уже попробовала пиццу? Твоя жизнь никогда не станет прежней. Жуй.
Реджина продолжала покачивать головой, когда Эр вздрогнула от неожиданности, и принялась медленно открывать рот, по кусочкам откусывая пиццу, которую Эмма прижимала к её губам. Женщина приподняла бровь, глядя на блондинку, которая изобразила на лице своё самое виноватое выражение.
У них состоялся целый невербальный разговор глазами, как они часто делали прежде, сами того не осознавая.
Ай да молодец, ловко сменила тему, даром что невежественно и нелепо.
Ну прости, но главное ведь, что проблема решена, так?
Проталкивать еду в чью-то глотку не является решением проблемы. Лишь её отсрочка.
Ну… по сути одно и то же.
Ты идиотка.
Да, но… это да.
________________________________________
Реджина поцеловала Генри в лоб и пожелала спокойной ночи. Повернувшись, чтобы уйти, она с удивлением обнаружила, что дверной проём опустел. Она ожидала увидеть там маячившую Эмму, но блондинки и след простыл.
Желудок Реджины рухнул вниз. Она могла сказать наверняка, где её найдёт. Брюнетка резко вздохнула и направилась в спальню. Как и ожидалось, Эмма Свон поджидала её там, прохаживаясь у изножья кровати. Стоило Реджине войти и закрыть за собой дверь, Эмма перешла к действиям:
– Реджина, я…
Реджина подняла руку, останавливая её.
– Нет, Эмма, – резко прервала она, – Нет. Не смей больше устраивать засаду у меня в спальне, в моём собственном доме и втягивать меня в очередной нелепый и беспочвенный разговор.
– Нелепый и беспочвенный? – Эмма воззрилась на неё в изумлении, – Ты правда считаешь его нелепым и беспочвенным? Или ты просто думаешь, что так тебе будет проще отделаться от меня?
Реджина холодно уставилась на блондинку, и её челюсть заходила ходуном.
– Я не люблю тебя, – сообщила она, изо всех сил пытаясь придать голосу твёрдость, но молча проклиная себя, услышав, как слегка дрогнул её голос. Она откашлялась и продолжила: – Я не люблю тебя, а ты не любишь меня, и никакая это не эпичная история об истинной любви и счастливом конце. Это не про нас, и не про наши отношения.
– Но могло бы быть, – заикнулась Эмма, но Реджина просто покачала головой.
– Этому не бывать.
– Потому что ты не считаешь, что нам это суждено, – спросила Эмма, – или слишком боишься попробовать?
Реджина ощутила жжение в глазах, она сцепила зубы чтобы сдержать возможные слёзы.
– Я не боюсь.
– Нет, боишься, – рявкнула Эмма, – ты боишься и даёшь отпор. Ты всегда так делаешь. Тебя что-то выводит из равновесия, и ты чувствуешь себя уязвимой, тогда ты психуешь и нападаешь в ответ. Это твоя фишка, как моя фишка сбегать. Я убегаю, потому что именно это я всегда делала чтобы выжить. Как только ситуация становится слишком пугающей, или напряжённой, или даже слишком эмоциональной, я даю дёру и бегу без оглядки.
Реджина указала на дверь и почти прорычала в ответ:
– Ну, вот дверь.
Эмма покачала головой.
– Но не в этот раз. Я не собираюсь убегать. Чёрт, Реджина, разве я не перестала убегать, когда встретила тебя? Даже когда попыталась, далеко уйти не удалось. Разве это не говорит кое о чём?
– Эмма, – вздохнула Реджина, удивляясь, что вообще способна что-то произнести. Горло сдавило и дышалось с трудом. Глаза Эммы были такими глубокими, а голос таким искренним, и Реджина чувствовала, что тонет, погружается, идёт у них на поводу. – Тебе пора это прекратить, тебе…
– Я влюблена в тебя.
Реджина поперхнулась собственной слюной. Эти слова слетели с губ блондинки так естественно, что они казались почти судьбоносными. Но ещё больше самих слов её испугало выражение лица Эммы. Оно не было потрясённым. Не было искажённым от замешательства. Не было затуманено тревогой или страхом. Оно было светлым. Оно было мягким.
Оно было уверенным.
Сердце Эммы пустилось вскачь, когда она шагнула ей навстречу; собственное тело казалось ей свободным и текучим, теперь, когда слова наконец вырвались наружу. Приблизившись к Реджине, она опустила руку себе на грудь, где сердце неистово билось о рёбра.
– Боже, а это приятно, – негромко засмеялась она, – высказать это наконец. Я… Реджина, я люблю тебя.
Реджина уже качала головой из стороны в сторону, отступая от Эммы. Миллс вытянула руку вперед, чтобы держать Свон на расстоянии, и упёрлась спиной в дверь. Она оказалась в ловушке.
Наконец слёзы, которые она отчаянно сдерживала всё это время, навернулись помимо её воли и обожгли глаза. Несколько секунд она беззвучно открывала рот. От слов Эммы у неё напрочь отшибло дыхание.
– Ты не любишь меня, – прохрипела она, наконец сделав вдох, и несколько слёз скатилось по щекам.
Эмма усмехнулась: – Не люблю?
– Не любишь, Эмма, – повторила Реджина. – Может, ты любишь ту женщину, за которую меня принимаешь. Может, ты любишь женщину, которой я была, но ты не любишь меня. Ты сбита с толку из-за всего, что произошло, и из-за Эр. Ты видишь её, она вызывает в тебе обожание, и тебе кажется, что я снова смогу стать такой, но я не смогу. Ты постоянно напоминаешь мне, что она по-прежнему часть меня, и, возможно, ты и права, но она не преобладающая часть. Она лишь частица той, кем я являюсь, но полностью мной ей никогда не стать. Я слишком многое натворила. Я… слишком поменялась, чтобы стать прежней.
– Ты ошибаешься, – сообщила Эмма, – Я не сбита с толку. Я не цепляюсь за какую-то идею, что ты что-то, кто-то, кем ты не являешься.
– Но…
Эмма покачала головой и сделала ещё шаг навстречу, и ладонь Реджины, по-прежнему вытянутая вперёд, мягко упёрлась ей в грудь.
– Причина, по которой я твержу тебе, что Эр по-прежнему часть тебя – это потому что тебе самой необходимо это услышать. Тебе нужно это знать. Тебе нужно верить в себя.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала Реджина.
– Ну смотри: сколько бы мы с Генри ни говорили тебе, что ты не злая, сколько бы ты ни доказывала, что больше не какой-то социопат, одержимый желанием всех уничтожить, и сколько бы времени ни проходило, ты по-прежнему продолжаешь верить, что ты – чудовище и злодейка, – сообщила Эмма, – даже если не признаешь это вслух, ты всё ещё так думаешь. Это видно по твоим глазам. Я пыталась напомнить тебе, что Эр всё ещё часть тебя, не потому, что мне нужно об этом напоминать, а потому, что это необходимо тебе. Тебе нужно поверить, что в тебе ещё существует эта добрая и чистая часть тебя. А это на самом деле так, но люблю я тебя не поэтому.
Реджина судорожно прикрыла веки, услышав эти слова: – Эмма…
– Мне не нужно, что бы ты была милой, невинной и совершенной, – тихо продолжила Эмма, кладя ладонь поверх руки Реджины, которая по-прежнему упиралась ей в грудь. – Я уже говорила тебе раньше… Мне нужен кто-то, кто понимает меня, кто-то, кто выстрадал, и знает, каково это. Мне нужен кто-то, кто понимает, что такое душевная травма, и как она живёт в тебе всю оставшуюся жизнь. Мне нужен кто-то, кто понимает это. Кто-то, кто понимает меня.
Недолго поколебавшись, Эмма потянула Реджину за руку и притянула к себе. Головы женщина не подняла, но сопротивляться не стала. Она позволила Эмме приблизиться, настолько близко, что ощущала тепло её тела, а затем почувствовала, как руки Эммы робко легли ей на талию, большими пальцами поглаживая поверх мягкой ткани рубашки.
– Реджина, я люблю твою тёмную сторону.
Брюнетка вскинула голову, встречаясь взглядом с глазами Эммы, в немом вопросе пытаясь найти в них подтверждение её словам. В глубинах этих ясных изумрудных глаз она разглядела истину.