7
Когда Брет Гарт в июне 1878 года прибыл в Крефельд, то написал жене: «Стараюсь не думать о том, что со мною произошло, чтобы не сойти с ума».
Должность коммерческого агента была самой низшей должностью консульской службы. Основной обязанностью Гарта было посредничество между крефельдскими мануфактурщиками (местные фабрики производили вельвет и бархат) и американскими импортерами. Брет Гарт плохо знал немецкий язык и страдал в Крефельде от одиночества. В результате пережитых невзгод здоровье его пошатнулось. Его мучают опасения, что он не сумеет прокормить семью. «Одна-единственная мечта, — пишет он жене, — заработать достаточно денег, чтобы обрести душевный покой».
Прошло некоторое время, пока Брет Гарт вспомнил, что он не только мелкий чиновник американской консульской службы, но и писатель с европейской известностью. Он едет в Лондон и встречает там лестное внимание в литературных кругах и интерес издателей, которые ждут от него новых произведений. Брет Гарт постепенно оживает, обретает веру в себя. «Меня спрашивают: почему американское правительство направило меня в Крефельд, — пишет он жене. — Я краснею, но молчу о том, что не имел иного выбора… Упаси бог, если все станут меня ценить так низко, как американское правительство!» Через два года Джон Гэй, американский дипломат и литератор, один из немногих верных друзей Гарта, добивается для него перевода в Англию на более почетную и лучше оплачиваемую должность американского консула в Глазго. В этой должности Брет Гарт прослужил пять лет.
Он налаживает прочные связи с английскими журналами и издательствами и совмещает консульские обязанности с регулярной литературной работой. Он зарабатывает достаточно, чтобы прожить на литературный доход; жалованье он отсылает семье. Теперь главная его забота — не потерять место.
Американская печать продолжает преследовать Гарта. Уже в Германии американские туристы пытались распространять о нем компрометирующие слухи. Теперь, в ответ на успехи Гарта в Англии как писателя, газеты в США трубят, что он высокомерен, что он «светский лев», а главное, что он «дурной американец». По этой последней причине его считают непригодным для дипломатической должности. Тщетно пишет Брет Гарт друзьям в США с просьбой похлопотать за него. В 1885 году, с приходом в Белый дом нового президента Кливленда, Гарта увольняют «за халатное выполнение обязанностей».
Гарт решает остаться в Англии. Страх перед возвращением на родину не покидал его с самого отъезда. Пытаясь скрыть от самого себя это тяжкое душевное состояние, Гарт пишет жене, что страх «слишком сильное слово» для обозначения его чувств, однако другого слова не находит. «Ни на что на свете не соглашусь я снова пройти через то, что было со мною те два года в Нью-Йорке, в особенности же в последнюю зиму», — пишет он о памятных еще обидах и унижениях. И в другом письме: «Видит бог, я не остался бы на чужбине, если б не страшился нищеты и жизненной борьбы, для которой я слишком стар…» Гарт поясняет, что нью-йоркские издатели будут знать, что он беден, будут на том играть, и он снова окажется в их власти; в Англии же издатели считают его обеспеченным человеком, и как иностранец с именем он занимает в литературном мире привилегированное положение. И еще: «Англия — единственное место, где я могу заработать на хлеб насущный. Я люблю свою родину, но она не настолько любит меня, чтобы дать мне приют и позволить зарабатывать на жизнь своим пером». И снова: «Не знаю, как продержусь эту зиму. С каждым годом все тяжелее и мучительнее тянутся полутемные дни. Но вести из Америки — критика, советы, новости — опять показывают, сколь чужие мы там, и сам я и мои сочинения, как важно для меня сохранить здешние связи».
Дальнейшая жизнь Гарта заполнена напряженной литературной работой по заказам журналов. Ежегодно он выпускает небольшой томик или два с новыми произведениями. Он работает, по собственному признанию, «воскресенья и праздники», «больной или здоровый», «с настроением и без настроения». «Не вижу впереди просвета, — пишет он жене, — положительно ненавижу чернила и перо». Он постоянно в тревоге, что неверный заработок иссякнет, и вновь и вновь просит извинения, опаздывая с высылкой очередной суммы денег.