На этом парижском конгрессе Бриан выступил с большой речью. В сущности, он давно начал трезветь и в основном споре был близок к Жоресу. Но в чисто тактических целях, чтобы внести раскол в среду противников, Бриан поднял все тот же вопрос о всеобщей забастовке (тогда разделявший бланкистов и гедистов). Построена его речь была чрезвычайно сложно и искусно. Выступая в защиту всеобщей забастовки, он вместе с тем высказывался против забастовок частичных. При чтении его речи и теперь довольно трудно понять, на чем, собственно, было ударение: то ли Бриан призывал пролетариат к скорейшему устройству всеобщей забастовки, то ли он предлагал ему не злоупотреблять стачками обычного типа. Но было в этой речи несколько очень резких фраз, которые теперь тяжело вспоминать. Они впоследствии дорого стоили главе французского правительства.
Через много лет, в критическую минуту государственной деятельности Бриана, после того как одно его распоряжение вызвало слева весьма резкие нападки, Жорес прочел с трибуны парламента выдержки из этой старой речи Бриана на парижском конгрессе. Вернее, он не прочел эту речь, а разыграл ее на трибуне, представляя в совершенстве, как она была сказана, воспроизводя голос, жесты, зажигательную манеру Бриана. Жорес изобразил бывших членов «Комитета бодрствования» предателями рабочего класса, использовавшими для личного возвышения его нужду, его горе, его ненависть к богачам. «Помните ли вы, люди, добившиеся власти, — восклицал он, — помните ли вы те многотысячные народные собрания, где когда-то вас носили на руках? Бриан, Мильеран, Вивиани, в сердцах обездоленных людей остался ваш образ, образ страстных защитников идеала, который ныне вы попираете так грубо! Эти бедняки читают теперь в газетах, как вами, вами поругано право стачки, и вся их жизнь, вероятно, им представляется нелепым, бессмысленным кошмаром!..»
III
После окончания дела Дрейфуса политическое возвышение Бриана пошло быстро. Клемансо обратил на него внимание. В 1902 гаду Бриан был избран в палату депутатов. Доклад об отделении церкви от государства сделал его имя известным всей стране. Нельзя, конечно, утверждать, что этот доклад был шедевром учености. В нем капетинги смешаны с каролингами, Иннокентий III, умерший в 1216 году, ведет спор с Филиппом Красивым, родившимся в 1268 году, а Триентский Собор (Concile de Trente) оказывается Собором Тридцати (Concile des Trente). Впрочем, это, вероятно, не доглядел секретарь, — едва ли Бриан сам составлял историческую часть своего доклада. Да и беда, разумеется, невелика: познания не так нужны государственному человеку, — где было бы иначе взять государственных людей?
В 1906 году Бриан стал министром народного просвещения. Вскоре затем Клемансо предложил ему пост министра юстиции. После падения кабинета Клемансо он — после семи лет парламентского стажа — стал главой правительства! Социалистическая партия еще в 1906 году исключила его из своей среды, впрочем, без шума, без злобы, больше для порядка. Отношение к нему социалистов было вначале сравнительно благосклонным. Но Бриану очень не повезло.
В 1910 году во Франции началась большая железнодорожная забастовка, вызвавшая панику в населении. Бриан быстро подавил ее, с чрезвычайной энергией, при помощи военно-административных мер (правда, без пролития крови), не остановившись перед мобилизацией стачечников. По причинам, которые трудно понять, этот осторожный человек бесспорно перегнул палку (кажется, единственный раз в течение всей своей правительственной деятельности): в Англии в сходной обстановке обошлись без подобных мер. Со всем тем другой человек, быть может, и не вызвал бы ими особого негодования. Но легко себе представить, какую тему давало при таких обстоятельствах прошлое Аристида Бриана. Кампанию, предпринятую газетой «L'Humanité», можно считать непревзойденной по грубости. Не было номера газеты, в котором Бриана не называли бы разбойником, канальей, злодеем. Друзья молодости с наслаждением описывали, в каких худых сапогах ходил когда-то «капиталистический наемник», сообщали, что он получал за свои зажигательные речи по 40 франков с рабочих организаций, разоблачали его планы жениться на богатой невесте, утверждали, будто он в свое время предлагал взорвать сточные трубы Парижа!..
«Капиталистический наемник» не женат и по сей день. План взрыва парижских сточных труб слишком глуп для того, чтоб его можно было бы приписывать Бриану. Но, независимо от разных вымыслов и от тона, эту кампанию должно признать неправильной в моральном отношении.