Офицер осторожно отошел от люка и, подмигивая, сказал товарищам:
— Адмирал спустил флаг. Федька выиграл баталию. Офицеры, привыкшие к отходчивой вспыльчивости адмирала, улыбались.
— Неприятельский флот ост-норд-ост! — крикнул вахтенный, вбегая в кают-компанию.
Адмирал, на ходу надевая в рукава мундир, устремился на палубу, укоризненно кивнув Федору:
— Видишь, и умыться из-за тебя не поспел! Неси шляпу и кортик, ужо тебе!
— Батюшка, виноват, как есть виноват, истинный крест! — растерянно говорил Федор, схватив шляпу и догоняя адмирала.
С юта еще ничего не было видно. Ушаков отдал приказ немедленно известить флот о близости неприятеля и на всех парусах итти на него, чтобы напасть внезапно.
Могучий и быстроходный адмиральский корабль летел, как птица, и скоро вдали в струящейся утренней дымке можно было явственно увидеть турецкий флот. Длинный ряд линейных кораблей тянулся от края до края моря. Позади в два ряда стояли фрегаты, а за ними беспорядочно теснились шебеки, кирлангичи, бригантины. Всего было четырнадцать линейных кораблей, восемь больших фрегатов и двадцать три крейсерских судна.
Адмирал поднялся на палубу и, довольно потирая руки, направился к группе офицеров.
— Есть чем заняться: сорок пять вымпелов, четырнадцать одних линейных кораблей! — сказал он, обращаясь к флаг-капитану Ельчанинову.
— У нас закуска готова, дело за гостями, ваше превосходительство, — ответил Ельчанинов.
— Кстати, я не завтракал. Прикажите, голубчик, принести кусок хлеба с солью.
Закусив, адмирал прошел по кораблю.
В низких батарейных палубах были открыты пушечные порты. Комендоры сидели у орудий. При виде адмирала матросы вставали, вытягивались во фронт. Адмирал здоровался и, разговаривая с матросами, переходил от орудия к орудию.
— Здорово, Копылов, — сказал он приземистому, широкоплечему комендору, сверкавшему зубами в добродушной улыбке. — Экие, брат, у тебя зубы штучные! Как на заказ. Чай, сроду не болели?
— Никак нет, не болели, вашество! — весело отвечал комендор.
— Молодец! С такими зубами, чай, куснешь турку?
— Куснем, вашество! — отвечал комендор, многозначительно похлопывая пушку.
Адмирал пошел дальше.
— А ты, Шуляк, почему не в лазарете? — обратился он к высокому, худому матросу с желтым, обострившимся лицом.
— Баталия предвидится, вашество, — сумрачно ответил тот.
— А не твое дело, братец. Ишь тебя ветром шатает. Без тебя людей хватит. Иди-ка себе со господом.
Матрос молчал, опустив голову, но когда адмирал повернулся, чтобы итти, он шагнул вперед и заговорил. волнуясь, заикаясь, но с такой энергией, что адмирал остановился:
— Вашество, явите божескую милость… как можно орудию на людей доверить, когда я при ней четырнадцать лет состою… нетто кто может…
— Как четырнадцать лет? — спросил Ушаков.
— Я, вашество, еще в Азовском флоте на «Осторожном» при этой орудии находился и с ею же на других кораблях.
— Вот как… — сказал Ушаков и оглядел Шуляка с головы до ног. — Ну, оставайся, коля так. Только, чур, не мазать!
— Есть не мазать, вашество!
На палубе Федор Федорович обошел строй лихих марсовых и, распорядившись, чтобы людям дали перед боем по чарке, поднялся на ют.
Было около девяти часов утра. Ветер тянул ровно, без утренней резкости и порывов, море немного улеглось и сверкало и переливалось ослепительно. Ушаков взял зрительную трубу. На турецком флоте было заметно движение. Прозевав русских, турки обнаружили их тогда, когда грозные корабли были видны уже простым глазом и налетали с наветренной стороны, что было большим преимуществом в условиях парусного флота. Турки рубили канаты, бросая якоря. Могучие их корабли вступали под паруса я, ломая правильную линию, беспорядочно пускались убегать по ветру.
— Закопошились, — сказал Ушаков, опустив трубу. То-то по утрам прохлаждаться, кофий пить.
Лицо его стало строгим. Брови сдвинулись. Офицеры, подтянувшись, почтительно ожидали приказаний. Ушаков глянул на паруса, на колонны своих линейных кораблей, резво пенящих море вправо и влево от «Рождества Христова», и приказал флоту:
«Прибавить парусов, усилить погоню, оставаясь в прежнем порядке. Крейсерским судам быть на ветре у флота».
Между тем турки, оправясь от замешательства, привели свои корабли в кильватерную колонну, имея под ветром фрегаты и крейсерские суда, но продолжали уходить по направлению к Дунаю. Передовые корабли вместе с капудан-пашой, обладая более легким ходом, стали заметно удаляться.