— Пока — ничего страшного. Всё зависит от тебя, малыш…
Беэжалостно? Не без этого. Но как иначе добиться от упрямого мальчишки полной откровенности? А она, эта откровенность может вывести сыщиков на след исчезнувшего много знающего бывшего авторитета. Вот и приходится мириться с силовыми приёмами…
В управлении Введенского ожидала приятная новость — появился, наконец, Муса. И не только появился, но и ожидает его в Ясенево.
Игорь Леонидович потребовал немедленно возвратить уехавшую машину. Когда найти её не удалось — водитель мог поехать в автосервис или на заправку, или по своим делам — нетерпеливый генерал позвонил Хохлову и попросил на время уступить ему «мерина»…
Через час он вошёл в двухкомнатную конспиративную квартиру, используемую для встреч с агентами.
Похудевший Муса — кожа и кости — устало сидел за столом и пил газированную минеральную воду. Одновременно, он бегло просматривал свежие газеты. Читая о зверских расправах ваххабитов над мирным населением, о взрывах и обстрелах колонн с гуманитарной помощью, о нападениях на милиционеров, чеченец болезненно морщился, матерился и по русски, и на родном языке. Проклинал Хаттаба и его приближённых, просил у Аллаха немедленно покарать кровавых нечестивцев.
Введенский знал, что торопить кавказца не принято, это — харам, то есть действие, осужденное шариатом. Сначала вежливо спросить о здоровье и благополучии его самого, всех близких родственников и многочисленных друзей. Потом подождать, пока агент сам не вступит на тропу переговоров.
На этот раз не выдержал Муса. Не ожидая расспросов, торопливо заговорил, мешая русские и чеченские слова и выражения.
Он не трусливый шакал, сбежавший от нечестивцев, навлекших позор на целую нацию, покарай их Аллах! Он не бросил порученное дело. Ты, мол, сам знаешь, что твой агент не трус и не предатель! Он проследил тропы, по которым в горы доставляли золото, куда везли закупленное в русских арсеналах и за рубежом оружие, он знает, где прячутся вонючие вожаки и их пособники.
Введенский терпеливо ожидал, когда закончится панегирик агента, обращённый к самому себе, проклятия в адрес изменников и прочая шелуха… Нет, это была не шелуха — искреннее негодование честного человека, возмущённого преступлениями своих соотечественников.
Наконец, Муса успокоился.
— Прости, господин генерал… Ты сам знаешь, что сейчас творится в Чечне. Сердце болит…
Всё понимаю, и, поверь мне, сочувствую… Уйти от расправы — в этом нет ничего позорного. Поэтому не казнись, друг…Теперь — о деле. Тебе угрожала опасность? Тебя вычислили, да?
Муса понял сказанное, как сомнение в его деловых качествах разведчика и снова загорелся. Минут десять, не меньше, горячий кавказец перечислял свои заслуги, неоценимую помощь, которую он оказывал и федералам и чеченской милиции.
Перебить — обидеть. И снова Игорь Николаевич терпеливо ожидал окончания монолога. Он отлично понимал состояние своего разведчика. Долгое пребывание в стане масхадовцев, когда приходится рассчитывать каждый свой шаг, каждое слово и каждый жест, постоянная напряжённость, ожидание разоблачения и немедленной казни — всё это не лучшим образом отражается на нервной системе. Сознание полной безопасности влечёт за собой нервную разрядку.
— Извини — перебью. Для соболезнования и сентиментальных всхлипываний у нас с тобой нет времени.
— Это ты меня прости… Вчера вызвал Хоттаб и велел срочно ехать в Москву. Задание — организовать базу для шахидок и для хранения взрывчатки… Понимаешь, друг, юные девочки, будущие матери, с волчьими взглядами, которых напичкали наркотиками и другими средствами, подавляющими волю, туманящими сознание. Аллах видит, как больно смотреть на них! Знаешь, как перевести на русский слово «шахид»? Отрешённый от земной жизни. А девочки, можно сказать, ещё жить не начали. — Муса поднял руки ладонями к лицу, помолился. — Вот я и поехал…
— С кем предстоит связаться, кто тебе должен помочь. В одиночку такой базы не создать.
— Как всегда, ты прав, Игорь Леонидович. В Москве я должен найти одного вора в законе. Кличка — Кабан. Хоттаб сказал: за бабки он продаст родную мать. И вручил мне три миллиона баксов. Почти уверен — фальшивые.
Как ты должен выйти на Кабана?
Муса негромко засмеялся. В смехе — издевательство над доверчивым лохом, который доверил ему выполнение важного задания, и гордость за то, что его умение и ловкость знают и ценят даже враги.
— Сказал нечестивец — сам найдёшь, не маленький…