Ираклий не заставил себя долго ждать. Вышел из кабинета, распахнул объятия, как он обычно это делал. Но обнимать Катю не стал. Не в его это правилах. Для него главное – показать, насколько он ей рад. И он действительно счастлив ее видеть. Хорошее у него настроение. И глаза блестят. Похоже, навеселе он.
– Как настроение?
– Боевое.
– Вот и отлично!.. Тут один человек хочет с тобой познакомиться.
– Да, я в курсе.
– Вот и замечательно!
В кабинете у него на диване за журнальным столиком сидел холеный импозантный мужчина в дорогом темно-сером костюме. Черты лица неправильные, заостренные – не симпатичная у него внешность. Но в облике породистость, в осанке величественность, и взгляд у него как у человека, привыкшего повелевать. Не похож он был на композитора. И если было в его глазах вдохновение, то вовсе не творческое. Масленый у него взгляд, плотоядный. И Катя ему нравилась, и еще виски воспламеняло кровь.
– Познакомься, Катенька, это Феликс Михайлович, большой твой поклонник, – со слащавой улыбкой представил его Валерьев.
Только тогда мужчина поднялся со своего места, неспешно, без суеты взял Катю за руку, приложился к ней губами. И еще показал на свободное место возле себя, но Катя выбрала кресло, в которое собирался погрузиться Ираклий.
– Мне нравится твое творчество, Катенька, – сказал Феликс Михайлович, подсаживаясь поближе к ней.
И руку на подлокотнике дивана он вытянул так, чтобы она могла видеть часы в золотой оправе. Возможно, это была очень дорогая швейцарская фирма, но Кате было все равно. Мужчины с большими деньгами не будоражили ее воображение.
– Спасибо.
– И сама ты мне нравишься. Как женщина.
– Это уже лишнее.
– Может быть. Но если мне нравится женщина, то я не могу обойтись без комплиментов в ее адрес.
Он взял ее за руку, длинными холодными пальцами провел по внешней стороне ладони. Но, кроме чувства брезгливости, это ничего в ней не вызвало.
– А можно без этого? – отдернула она руку.
Неприятный тип. Вроде бы и не отталкивающая у него внешность, но этот сальный взгляд, снисходительная манера поведения вызывали чувство отторжения.
– Что-то не так? – нахмурился Феликс Михайлович.
– Ираклий Борисович, я пришла на встречу с композитором.
– Его нет, – замялся Валерьев. – Был, но уже нет. Ты немного опоздала…
– А песня хорошая, – с видом знатока кивнул гость. – Очень хорошая. Может, я и не специалист, но как слушатель скажу, что это будущий хит. И ты могла бы его исполнять.
Он обращался к Кате, но та смотрела на своего продюсера.
– Я могу ее услышать?
– Можешь. Но с разрешения Феликса Михайловича, – с нарочитой удрученностью развел руками Валерьев.
– Что-то я вас не очень понимаю.
– А что здесь непонятного? – усмехнулся гость. – Все в этом мире продается и покупается. Я купил права на песню, и теперь, если ты хочешь ее исполнять, тебе придется договариваться со мной.
Феликс Михайлович ясно давал понять, в какую цену обойдется ей такой договор. Деньги ему не нужны, и счет она должна оплатить натурой. Все очень просто. По его разумению.
– И что я должна сделать? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Для начала поужинать со мной. А потом ты будешь петь и танцевать. Но только для меня.
– Я все поняла.
– И что?
– Ничего не выйдет.
На Феликса Михайловича она глянула с отвращением, а на Ираклия – с упреком. Но Валерьев лишь сожалеюще развел руками. Дескать, есть правила, по которым вынуждены играть все – и она, и он сам.
– А может, все-таки подумаешь? – хищно улыбнулся Феликс Михайлович.
– Я уже подумала. И решила, что вы не джентльмен. Вы торгаш. Без чести и без совести. Для вас все продается и покупается. И меня вы хотите банально купить. Ни цветов, ни ухаживаний. Все просто: хочешь петь – танцуй. Но я не хочу с вами танцевать. Не хочу и не буду.
Ираклий недовольно покачал головой. И очень скоро Катя поняла почему.
– Я не просто торгаш, – высокомерно усмехнулся Феликс Михайлович. – Я олигарх. И для меня действительно все продается и покупается. Зачем тратить время на цветы, если я просто могу подарить тебе успех. Так даже честней, ты не находишь?
– Это не подарок, это плата за услуги. Но я не проститутка и не продаюсь. И успех мне ваш не нужен… Ираклий Борисович, я могу идти?
– Можешь, – ответил за Валерьева Феликс Михайлович. – Ты можешь идти в никуда. Никаких больше концертов, никаких больше гонораров. Если ты уйдешь, твой контракт с «Трикитом» будет аннулирован. Возможно, ты получишь неустойку. Но очень маленькую.