— Не парься, наскребу. Готовь печень, — я похлопал здоровяка по плечу и направился к следующему другу детства, который отзывался на кличку Китаец.
На самом деле Дима Пак не был никаким жителем Поднебесной. Он был русским корейцем, чья семья переехала в Союз еще в начале сороковых. Всех, разумеется, распределяли централизованно, и Паков определили в Лобню, а когда на свет появился Димка, спустя семь лет он пошел в нашу родимую пятую школу. Парнем он был мелким, но резким. Владел какими-то единоборствами, которых нахватался у своей восточной родни. Даже ногами махал, чем сразу в школе заслужил авторитет. Ну и, разумеется, Пак был черноволосым и узкоглазым. Лобненский народ не сильно разбирался в различиях между азиатами, поэтому к Димону прилепилась кличка Китаец, которая его поначалу сильно бесила. А потом ничего, привык. А куда деваться? Всему району зубы не пересчитаешь, скорее своих лишишься. А когда фильмы с Брюсом Ли появились, он кличкой даже гордиться начал. И в подвал пошел, где каратисты собирались. Как раз пару лет назад и этот спорт разрешили.
— Хлыст, я, конечно, тебя уважаю, и все такое, — почесал Димон чернявый затылок, — и все наши махачи во дворах с центральными помню. Но пить этот шмурдяк в стекляшке? Да ну на хер, сами травитесь там. Давай ко мне в гости. Ты же с моим отцом знаком? Ну вот и накатим дома. Нам корейской водки передали знакомые. Соджу. Слыхал?
— Да ну…
Я даже расстроился. Димон был мне нужен. Но сесть за стол с большой и дружной корейской семьей, которая крайне не одобряла мой образ жизни — это так себе идея.
— Неудобняк, — поморщился я. — У тебя там мать, братья. Нормально не посидишь.
— На нет и суда нет.
Пак отвернулся в сторону и направился было к груше. Я притворно вздохнул и развел руками:
— Ладно, Димон, как хочешь. А я хотел рассказать, как чалился вместе с корейским авторитетом из Хабаровска.
— Да? — Китаец резко повернулся ко мне. — И как его звали? У меня пол-Хабаровска родни.
— Так ты идешь? — подмигнул я. — За пивасом и узнаешь.
— Ладно, уболтал, — махнул он рукой. — Это тот новый бар, который слева от стекляшки?
— Вроде он. Я сам понимаешь, человек на районе, считай новый. Мало того что ничего не знаю, так еще и половину забыл. Карась предложил туда сходить. Давай в семь.
— Знаю эту тошниловку, — поморщился Пак. — Вся гопота там толчется. Как бы там не отхватить…
— Так ты идешь?
— Иду, — Пак тяжело вздохнул. — Забегу домой переодеться и приду прямо туда.
— По рукам, — я шлепнул его по ладони и направился к четвертому кандидату на бухач. Звали его Штырь, и этот парень, как и я, успел отсидеть в середине 80-х. И даже почти по такой же статье, как и я по второму кругу — разбой с отягчающими.
— Смотрящему уже показался на глаза? Насчет грева после дачки, — сразу опешил меня вопросом Штырь, когда я подошел к стойке со штангой. Парень уже лег на скамейку, приноравливался к грифу.
— Подстраховать? — я встал рядом, посмотрел сверху вниз на Штыря. Его узкое лицо с глазами навыкате было красным после предыдущих упражнений. Во рту качок перекатывал зубочистку. Пижон! Как бы не подавился, пока будет штангу жать. Но я благоразумно промолчал. Тюрьма очень быстро отучает давать непрошеные советы. Присмотрелся к наколкам Штыря, он как раз сделал новые. Колючая проволока на предплечье, череп на указательном пальце. Из-под закатанных тренников были видны кандалы с цепями на лодыжках.
— В у нас в Лобне появился смотрящий? — усмехнулся я. — Растем над собой.
Штырь начал жать, а я страховать. Он ответил, выплевывая по слову на каждый жим.
— Хмурый объявил себя положенцем. Представляешь?
— Положенцем авторитетные воры назначают, — ответил я. Эта не было для меня сегодняшнего новостью. Я ведь уже проходил все это когда-то бесконечно давно. На редкость грязная история.
— Люди говорят, что этот пидор дал денег грузинам, ну те и собрали сходку. Я вообще таких погонял не знаю. Какой-то Джеко, Ходжа… Кто такие? Апельсины они, с титулами купленными! Друг на друга короны надевают! Нормальных бродяг не позвали, прогона тоже не было. Эй, Лом, убавь звук! Заебал уже с этими дисиками…
Толстяк поморщился, но убавил звук на магнитофоне, который выдавал в эфир «Дорогу в ад» AC/DC. Самый четкий тяжелый рок для качалки.
— Не, не буду я ничего у Хмурого просить, — покачал головой я. — Никакой он не авторитет и, тем более, не положенец.
— Тоже так думаю, — кивнул Штырь.
— Мы тут с пацанами на пиво собрались. Ты как?
— Я всегда как штык, — он показал в улыбке кривоватые зубы. — Точнее, как Штырь.