— У меня бур лежит в машине, — предложил Копченый. — Хочешь, полынью себе пошире сделаешь? Тут недалеко пруд есть. А нам все равно, куда жмура прятать.
— Н-не надо! — промычал Лисицын.- Я все понял!
— И что же ты понял? — спросил я с легкой насмешкой.
— Я уволен, — потерянно ответил тот.
— Да ни хрена ты пока не понял, — жестко ответил я. — Пацаны, костер разжигайте, надо землю малость отогреть.
Все это заняло еще пару часов, когда яма глубиной чуть меньше метра вместила в себя директора кооператива. Ну почти вместила. Он ведь и тут схалявил, сволочь. Яма оказалась коротковата, пришлось ноги в коленях подгибать.
— А теперь понял? — спросил я, уставив в его перекошенное лицо ствол. — Молчишь? Значит, не понял!
Я выстрелил два раза чуть выше его головы, обдав фонтанчиками земли. Лисицын тонко завизжал, а когда на него полетели комья грязи, истошно завыл.
— Я сам уйду! Сам! И дела передам! Обещаю!
— И руку на прощание всем в офисе пожмешь! — продолжил я. — И самовар на прощание примешь в подарок! Расписной. Понял?
— Да! Да! Понял! — истошно орал директор, потому что Копченый и Карась методично забрасывали его комьями грязной, мокрой земли.
— Ты, все-таки, не понял! — скучающе смотрел я на него. — Это еще не все! Ты деньги у Тараса Артемовича украл. Надо вернуть. Кто там у тебя в фирмешке Промснаб директором трудится, а? Вспомнишь сам или помочь?
— Брат жены там! — орал Лисицын.- Все до копейки верну!
— Ну вот и молодец! — поощрительно сказал я. — Ты не возражаешь, если мы пока за твоей семьей присмотрим? Мы хорошо умеем это делать. Никто их даже пальцем не тронет.
— Не надо… не надо семью! — взмолился Лисицын. — Они ни в чем не виноваты.
— Почему это не виноваты? — пристально посмотрел я на него. — Еще как виноваты. Сладко ели, мягко спали на ворованные деньги. Получается, ты, крыса поганая, их тоже в блудняк ввел.
— Я все сделаю… — бледными губами прошептал Лисицын.
— Сроку тебе до завтрашнего утра! — жестко сказал я. — Привезешь в Исток два миллиона налом. А сейчас идешь домой, отмываешься от говна, надеваешь пиджак с гаврилой, забираешь трудовую, жмешь всем руки, а потом получаешь почетную грамоту и самовар.
— Какой самовар? — с тупым недоумением уставился на меня Лисицын.
— Вот ты темный все-таки! — сочувственно взглянул я на него. — Ты что, «Старики-разбойники» не смотрел? Ну там еще Евстигнееву самовар подарили на прощание.
— Так, мне до пенсии десять лет еще, — облизнул тот губы, вылезая из ямы.
— Если мусора проявятся, падаль, то тебе до пенсии не дожить! — я сунул ствол в его слюнявый рот. — К братве не ходи, там уже все порешали насчет Истока. Понял?
— Понял! — промычал он, глядя на меня со все возрастающим ужасом.
Я провернул ствол у него во рту, пока не услышал тошнотворный хруст коронок. Лисицын склонился и выплюнул на снег кровяной сгусток, в котором плавал золотой зуб. Тут даже парней передернуло. Экс-директору было очень больно, но он не посмел и слова сказать. Только смотрел и размазывал слезы по лицу грязной рукой…
— Ну а если понял, то чеши домой пешком, — милостиво сказал я.- Мы такое говно в тачку не посадим. У нас чехлы новые. Дорога там! Поехали, пацаны!
Глава 18
Братва все-таки проявилась, и довольно серьезная. Не троицкие спортсмены-босяки, а мощная группировка, державшая юг Подмосковья. И люди пришли авторитетные и непростые, ничуть не похожие на тупых качков. Назвались, вежливо поздоровались. Пришедшие к нам в гости спортом никогда не занимались, а если и занимались, то исключительно на свежем воздухе и с пилой. И каково же было их удивление, когда они прочитали вывеску, познакомились с новым директором и со мной. Я объяснил им популярно, что они крышевали Исток, а тут ТОО Геопром, который к почившему в бозе Истоку никакого отношения не имеет. И крышу навесить этому ТОО никак не получится, потому что она у него уже имеется. Все эти непривычные вводные слегка выбили из колеи уважаемых людей, и они удалились для консультаций с коллегами. Да, они улетели, но обещали вернуться, как Карлсон. А жизнь тем временем продолжалась…
— Босс, — бывший комсомолец Пашка, хоть и был чуть постарше меня сегодняшнего, сразу взял дистанцию в отношениях. В его комсомольско-барыжных глазах читался страх вперемешку с уважением. Он совершенно точно не был идиотом, регулярно смотрел «600 секунд», а логическую связь между вручением расписного самовара Лисицину и отсутствием у него же двух зубов просек моментально.