Это не все. Хейердал, который уже давно понял, что, оперируя только культурными признаками, спора между изоляционистами и диффузионистами не разрешишь, обратился к так называемым генетическим признакам, или, попросту говоря, к растениям, которыми пользовались древние. Нельзя сказать, чтобы на этом пути Хейердала сразу ждали успехи. Первые попытки могли только охладить его пыл. «В истории культурных растений, — писал, например, виднейший ботаник мира швейцарский ученый А. Декандоль, — я не нашел ни одного указания на связи между народами Старого и Нового Света». В самом деле, если между доколумбовой Америкой и Старым Светом были регулярные связи, то почему ни одна из зерновых культур Старого Света не проникла в древнюю Мексику или Перу и почему другие континенты не знали американских культурных растений?
И все-таки Хейердала не охладили высказывания виднейших ученых. Интуиция говорила ему обратное, и он начал искать генетические признаки, чтобы их можно было привести своим оппонентам. И он нашел их. Анализируя работы авторитетнейших ботаников и этноботаников, он показал, что распространение целого ряда культурных растений в Полинезии можно логически объяснить только очень давними контактами с Америкой.
Здесь небезынтересно вспомнить дикорастущий хлопчатник, найденный ботаниками в Полинезии. К удивлению специалистов, полинезийский хлопчатник принадлежал к 52-хромосомовым культурным видам, которые были получены в Мексике и Перу индейскими специалистами. В то же время известно, что все дикие сорта хлопчатника имеют 26 хромосом. «Мы должны признать, — комментировал эту находку американский этноботаник Меррилл (видный последователь Декандоля и самый сильный оппонент Хейердала), — что аборигены Южной Америки могли достичь некоторых тихоокеанских островов».
Тщательные исследования этно-ботаников показали, что еще задолго до Колумба в Новый Свет попали и некоторые африканские растения.
Только вот каким способом? Может быть, они пересекли океан так же, как и кувшин с римскими монетами, то есть чисто случайно? И хотя сегодня, после стольких подтверждений о связях, изоляционистам стало не очень легко, все-таки козырь случайности еще не выбит из их рук, как, впрочем, из любых других. Вот здесь-то и необходим конкретный эксперимент, который предпринял Хейердал и который, несмотря на все пророчества Сивертса, позволяет сделать вполне конкретные и немаловажные выводы о возможных связях Старого и Нового Света.
Остается ответить на следующий вопрос, который, очевидно, возник у читателя: все-таки какой точки зрения придерживается сам Хейердал? Можно ли назвать его диффузионистом?
Надо сказать, что сам Хейердал высказался по этому поводу достаточно определенно. Он говорил об этом на 37-м конгрессе американистов в Аргентине, а затем появилась его статья «Трансокеанские контакты: диффузионизм, изоляционизм или средний курс», само название которой дает нам ключ к позиции Хейердала. Он против догмы. Он не за диффузионизм, все сводящий к взаимному влиянию, но и уж, конечно, не за изоляционизм. Вероятнее всего, говорит Хейердал, развитие шло по какому-то третьему пути.
Казалось бы, на этом можно было поставить и точку. И все же если не рассказать еще об одном выводе, который следует из экспериментов Хейердала, а точнее, о его отношении к древним людям, наш рассказ будет неполон.
Говорят, чем больше человек знает, тем скромнее и терпимее он становится. Так вот, осознанно или неосознанно, вольно или невольно, но своими экспериментами по моделированию истории Хейердал все больше и больше отучает современного человека от пренебрежительного отношения к древним. Рассказав о жителях острова Пасхи, он заставил нас не только восхититься высоким уровнем их инженерного искусства, но и их мудростью: первые пришельцы на остров Пасхи и, по существу, его первые жители привезли с собой не только орудия труда, но и растения, к которым они привыкли. Приплыв на остров, они огнем свели его леса и засадили освободившуюся почву своими растениями. Ведь неизвестно, как бы встретила пришельцев дикая, незнакомая природа острова. Не исключено, что болезнями и смертью. Потому что природа острова была для них другой средой. И частички почвы, и микроорганизмы, и растения были другими. Растения стали для пришельцев важным фактором преобразования этой среды.
По существу, Хейердал и вся археологическая и этнографическая наука вообще делают с современным человеком то же самое, что уже частично сделала астрономия и продолжает делать наука о живой природе — приучает его ко все большей скромности. До Коперника землянин считал себя жителем центра мироздания и соответственно этому жил и думал о мире. Открытие солнечной системы, Галактики и метагалактики лишило его иллюзии всемогущества. В этой же цепочке стоят и исследования Лилли о дельфинах. Лилли доказывает нам, что, помимо человеческого, на нашей планете, очевидно, присутствует и другой, отличный от нашего разум, который по-другому строит свои отношения с миром. Разумеется, это также способствует воспитанию скромности и терпимости в современном человеке, одержимом научно-технической эволюцией.