Что-то в этой истории было не так. Шарлотта никак не могла понять, почему нужно было отсылать Адемара. Времени, чтобы поправиться, у него было предостаточно, и она не могла поверить, что «король-солнце» не устроит по поводу бракосочетания своей дочери ни одного торжества.
Она откровенно высказала вслух все свои соображения, но в ответ услышала лишь еще один вздох.
— Если хотите знать всю правду, то извольте. Охлаждение ко мне — большое благо, потому что у меня нет возможности достойно выглядеть на королевской свадьбе, даже более скромной, чем обычно. И на празднестве во Фромоне тоже. Я... я не заказывал себе костюмов вот уже целых... полгода. Меня донимают кредиторы... у меня карточные долги. Де Лоррен решил, что для меня будет лучше...
— Найти пристанище в Сен-Жермене? Но если шевалье ваш близкий друг, то почему он вам не поможет? Говорят, он баснословно богат...
— Да, конечно. Но он терпеть не может одалживать деньги.
— А герцог Орлеанский? Вы близки к нему, а он очень щедр.
— Он щедр по отношению к де Лоррену и д'Эффиа. К тому же он считает, что супруга должна помогать тому, чье имя она носит.
На этот раз Шарлотта поверила Адемару. Тем более что его слова подтверждали рассказ мэтра Моблана.
— Но пока я за вами замужем, я постоянно слышала восторги по поводу своей необыкновенной удачи: ведь я получила знатную фамилию и большое состояние.
— Фамилия остается, — смущенно проговорил Адемар. — А вот что касается состояния... Беда в том, что я страстно увлекся игрой...
И слезы снова потекли у него по щекам.
Шарлотта решила, что ничего нового от своего супруга она не услышит. Она выпустила руку Адемара, вышла из спальни и отправилась на поиски мадемуазель Леони.
— О чем вы говорили столько времени?
— Разговор был весьма поучительным. Я его исповедовала.
— Вы хотите этим сказать, что сохраните разговор в тайне?
— Но я же не священник. Суть нашей беседы сводится к тому, что, если я не хочу жить в обществе Адемара до скончания веков, мне нужно заплатить его долги и выделить ему средства, чтобы он мог достойно выглядеть в свите герцога Орлеанского.
— И вы так поступите?
— Честно говоря, не знаю. Сначала я должна узнать, на какую сумму он рассчитывает.
Мадемуазель Леони поджала губы.
— Послушайтесь доброго совета: не вступайте на этот пагубный путь. Если он слишком легко получит от вас деньги, он будет требовать их снова и снова и в конце концов вас разорит. Заядлый игрок — это постоянные траты!..
— Я и сама так думаю, но если я откажу ему, он так и останется жить у нас в доме, будет слоняться, жаловаться и, возможно, искать, чем воспользоваться и заткнуть самые зияющие дыры в своих долгах. Вы же сами видели, как он сидел перед зеркалом и рассматривал драгоценности.
— И себя тоже, прикидывая, идет ли ему жемчужное колье. У меня большое искушение посоветовать вам подарить это колье супругу, раз вы хотели от него избавиться, но я не знаю, какой он сделает вывод из вашего подарка, потому что семейные драгоценности — последнее, с чем расстаются люди. Пока оставим его «выздоравливать». Присутствие его немного обременительно, но в целом вполне терпимо. А мы тем временем постараемся все-таки разузнать, какая сумма ему так срочно и настоятельно понадобилась. Никогда не следует торопиться, а в денежных делах особенно.
На том они и порешили.
Граф еще несколько дней пролежал в постели. Шарлотта навестила его пару раз, говорила о вещах самых невинных, избегая касаться волнующих Адемара тем. Мадемуазель Леони поручила Матильде выведать у Анатоля, каков нрав и характер у его хозяина. Больших усилий прилагать не пришлось: Анатоль мало что мог сказать. Он был незлобивым нормандцем с коровьими глазами и своего существования ничем не отягощал: был доволен своей службой и привязан к господину, с которым вырос и который обращался с ним по-доброму. Больше всего Анатоль любил вкусно поесть и хорошенько выпить, и аппетит ему пока не изменял.
С Матильдой, своей главной кормилицей, он беседовал охотно, но выяснила Матильда только то, что хозяин его — добрый малый, слегка помешанный на побрякушках, безделушках, бантах и нарядах, однако и мухи никогда не обидит.