– У тебя болит голова?
– О-о-о, – простонала маменька из-под пухового одеяла стоимостью пятьсот долларов, – умираю! Слушай внимательно! Я привела в порядок весь архив, разобрала фотографии, письма. Тебе после моей смерти будет интересно посмотреть! Мне признавались в любви такие люди! Поэт Филимонов! Ты, надеюсь, слышал эту фамилию! Еще генерал Бобрин…
Я кивал. Николетта в своем репертуаре. Примерно два раза в год она устраивает спектакль под названием «Близкая смерть» и торжественно пишет завещание. Затем призывает меня и начинает отдавать приказания. Ей и в голову не приходит, что чемодан, набитый пожелтевшими письмами, в случае чего будет мигом отправлен в печь. Мне совершенно неинтересно читать обращенные к маменьке любовные послания, я очень уважал отца и предпочитаю думать, что матушка ему никогда не изменяла.
– Вава, ты меня не слушаешь! – взвизгнула Николетта.
– Нет-нет! Я очень внимательно слушаю.
– Тогда почему ты молчишь?
А что я должен делать, по ее разумению? Заламывать руки, падать на пол и биться затылком о паркет?
– Извини, я борюсь со слезами, не каждый день теряешь родную мать!
Николетта села, с подозрением глянула на меня, потом вновь обвалилась в подушки.
– О-о-о, моя голова, тошнит!
– Не следовало пить коктейли, предупреждал ведь.
– Какой ты зануда! О-о-о… Врача вызвали?
– Сейчас придет.
– Тася!!! – завопила маменька.
Домработница материализовалась на пороге.
– Немедленно смени постельное белье, дай розовое, то, новое, с вышивкой. И сорочку другую, голубую, нет, красную. Стой, дура, куда пошла?
– За бельем.
– Лучше пижаму, – рявкнула Николетта, – бежевую, с рюшами! Духи принеси. «Миракль».
– Ладно.
– Щетку для волос.
– Сейчас.
– Губную помаду и пудреницу!
– Ты зря так стараешься, – усмехнулся я, – скорей всего приедет замороченная вызовами бригада, которой будет без разницы, какая на тебе рубашка.
Николетта подскочила на ортопедическом матрасе, за который я выложил такую сумму, что до сих пор тошнит при воспоминании.
– Вы не позвали Сергея Федоровича?
– Так он уехал с семьей отдыхать, – сообщила Тася, – в горы, на лыжах кататься. Позвонила ему на мобильный, а он говорит: «Извините, не могу, в Альпах сейчас, на подъемнике сижу».
– Кого же ты пригласила? – побагровела маменька.
– Ноль три набрала.
Николетта на секунду потеряла от гнева голос, но потом он к ней, к сожалению, вернулся, и матушка завопила так, что труба, от звука которой пали стены Иерихона, почернела бы от зависти.
– Ты обратилась в муниципальную службу!!!
– Так вы говорили, что умираете, – отбивалась Тася.
– Не настолько, чтобы звать бесплатного доктора!!! Боже!!! Ужас!!!
Она бы, наверное, растоптала глупую Тасю, но тут раздался резкий звонок в дверь. Домработница, радуясь, что легко отделалась, ринулась в прихожую. Николетта шлепнулась на кружевную наволочку и трагическим шепотом просвистела:
– Ну вот! Сейчас подумают, что к нищей приехали! Белье мятое, сама в несвежей сорочке!
Я не успел ничего ответить, потому что в спальне появились две хмурые тетки. Одна, чуть постарше, мрачно спросила:
– Что у нас?
– Умираю, – простонала Николетта, – инсульт разбил! О, скажите, сколько осталось жить? Мне нужно знать правду, у меня ребенок…
Врач молча вытащила тонометр, закрепила манжету и через секунду ответила:
– Нечего притворяться. Давление, как у космонавта, сто двадцать на восемьдесят. Да в вашем возрасте у людей давно гипертония!
Николетта села. По лицу было видно, что она растерялась. Конечно, маменька привыкла к ласково улыбающемуся Сергею Федоровичу, который охотно подыгрывает пациентам. Закатывает глаза, качает головой, цокает языком, потом, заговорщицки улыбаясь, вытаскивает аспирин, растворяет таблетку в воде и уверяет, будто это волшебное американское средство от инсульта, инфаркта, гепатита, СПИДа, словом, от всех болячек, которые придумала себе матушка. Потом берет конвертик и исчезает. После его ухода у Николетты остается сладкое ощущение, что она избежала неминуемой смерти. А сейчас у нее в спальне стоят две злые бабы, которые не сняли уличной обуви, не помыли рук и не собираются возиться с «больной».
– Пили? – отрывисто поинтересовалась одна.
– Только коктейль, – пролепетала маменька, – розовый такой, вкусный.
Докторица сморщилась:
– Фу! Потому и болит голова. Надо бы сообщить диспетчеру, что ложный вызов сделали! Наговорили ей: умирает, сердце! А у самой птичья болезнь!
– Какая? – прошептала Николетта, бледнея. – Какая у меня болячка?
– Перепел, – отрезала врач. – Как не стыдно, оторвали людей от дела, за такое полагается наказывать.
Маменька разинула рот, но звук не шел. Оно и понятно, будучи светской дамой, Николетта вращается в таком обществе, где не принято выплескивать эмоции. Столкнувшись с нормальной человеческой реакцией на свое поведение, матушка оторопела.
– Отвратительно, – кипела тетка, пряча тонометр.
Я быстро вытащил кошелек. Врачи сменили гнев на милость и, посоветовав принять две таблетки анальгина вкупе с чашкой кофе, удалились было прочь.
Но тут Николетта пришла в себя и решила не сдаваться.
– У меня дикие боли в спине!
Получив энную сумму, врачи считали себя не вправе отказать в помощи, поэтому развернулись и изучили позвоночник охающей матушки.
– Ерунда, – вынесли они вердикт, – остеохондроз, он у всех, даже у маленьких детей.
– Может, мне массаж поделать, физиотерапию? – ринулась в бой Николетта.
Медички притормозили на пороге, потом более молодая женщина с неподражаемой интонацией произнесла:
– А смысл?
Все замерли, словно герои финальной сцены бессмертной пьесы Н.В.Гоголя «Ревизор». Врачи отмерли первыми и, громыхая железным чемоданом, удалились.
– Что она имела в виду? – растерянно протянула маменька. – Намекала, будто нет никакого смысла меня лечить?! Тася!!! Немедленно открой балкон и пропылесось пол! Вава, шагом марш в гостиную!!!
Я усмехнулся и пошел в указанном направлении. Через секунду в комнату принеслась Николетта, размахивавшая конвертом.
– На!
– Что это? – удивился я.
– Мой подарок тебе на Новый год.
Обычно маменька на все даты дарит мне одеколон, а я, не раскрывая упаковку, передариваю парфюм кому-нибудь из приятелей. Дело в том, что Николетта обожает тяжелые, душные, восточные, «роковые» ароматы, а мне нравятся свежие, чуть горьковатые запахи. Но на этот раз она не пошла по проторенной дорожке.
Я вытащил розовый листок.
– Извини, не понимаю…
– Дурачок! Я купила годовой абонемент в фитнес-клуб.
– Куда?! – выронил я от ужаса бумажку.
– В самое дорогое и престижное место во всей Москве, – затараторила маменька. – Знаешь, сколько стоит? Ах, не скажу! Это ведь подарок. Там такие условия! Бассейн, тренажерные залы, баня, сауна, джакузи, массаж – всего и не перечислить.
– Но я терпеть не могу заниматься спортом!
– Вава!!! Сейчас весь свет ходит в фитнес-клубы. Зять Коки каждый день там. Кстати, я и себе взяла абонемент, будем ездить вместе, очень удобно!
Перспектива отправляться рука об руку с маменькой в зал, набитый тренажерами, повергла меня в транс, но Николетта была настроена серьезно:
– Вот завтра…
Но ей не дал договорить звонок в дверь.
– Это кто? – изумилась Николетта.
– Понятия не имею, – пожал я плечами, – может, у соседей соль закончилась!
У Николетты исказилось лицо.
– У нас приличный дом, тут не ходят по квартирам, а посылают прислугу в магазин! Тася!!!
Раздалось шуршание, и в комнату вплыла целая корзина алых роз.
– Вот, – сообщила Тася, – курьер принес, тут еще и письмо лежит!