Он здесь? Он где-то в тени, наблюдает за мной?
Я с силой отталкиваю эту мысль. Размышления о Картере Торне только быстрее разрушат мое быстро теряющееся самообладание. То же самое касается его сестры.
Если сегодня вечером на моем пути встретятся члены семьи Торн, я буду относиться к ним как к дальним знакомым, а не как к родственникам, за которых нас когда-то заставили выдавать себя.
План в лучшем случае кажется тонкой бумагой, но я не позволяю себе зацикливаться на этом маленьком факте. Если бы я это сделала, то сошла бы с ума еще больше, чем все присутствующие на этой вечеринке уже, кажется, считают.
На долгое мгновение в комнате воцаряется полная тишина. Все молча смотрят на меня. Даже джазовые музыканты перестали играть в дальнем углу, их певучие саксофоны и струнные инструменты беззвучно повисли в слабых руках.
Ты справишься, говорю я себе, заставляя свой подбородок подняться еще выше. Ты пережила гораздо худшее, чем вечеринка по случаю дня рождения.
И все же, это не обычное собрание. Эта комната — яма с гадюками, в которой собралась молодая элита Германии, одетая во все самое лучшее. Новое поколение усыпанных бриллиантами змей в шикарных платьях и смокингах, их слова так же тщательно сформулированы, как и эмоционально резки. Стены практически скользят, когда они видят меня.
Свежая добыча.
— Королева Эмилия, — теплый голос нарушает всепроникающую тишину. — Вы пришли.
Облегчение захлестывает мою кровь, когда я поворачиваюсь и вижу приближающегося строго одетого мужчину, его ультра-белая улыбка ловит свет, его платиновые волосы идеально расчесаны.
— Меня пригласили. Разве я не должна была прийти?
Олден смеется, очаровательный звук, в котором, по лучшим оценкам, было не менее двух бокалов шампанского. Он отвесил низкий поклон.
— Поверьте, я рад, что вы здесь. Я просто сомневался, что вы действительно примете приглашение.
Когда он выпрямляется, наши взгляды встречаются. В глубине его лесных глаз есть неоспоримое тепло — я вижу, как оно сияет, когда он улыбается мне, и его искреннее счастье подстегивает мое собственное. Не успев опомниться, я улыбаюсь ему в ответ.
— Рад видеть вас, Ваше Величество. Прошло много времени.
Я киваю.
— Много.
— Слишком много.
Я не соглашаюсь с ним — не устно, не с таким количеством людей, слушающих каждое наше слово. Вдалеке я слышу, как оркестр возобновляет игру, но я прекрасно понимаю, что никто не танцует. Они слишком заняты, наблюдая за мной — за нами — с пугающей интенсивностью.
Олден, кажется, понимает, что нас тоже внимательно разглядывают. Слегка ухмыляясь, он с размаху протягивает руку.
— Они хотят шоу. Может, устроим им его? Не окажете ли вы мне честь станцевать с вами, ваше величество?
Мои губы кривятся.
— Это ваш день рождения. Как я могу отказаться?
Он немного наклоняется, так что только я могу слышать его следующие слова.
— Пожалуйста, соглашайся не только потому, что это мой день рождения. Соглашайся, потому что... ты хочешь танцевать со мной. Вот так просто.
Не разрывая с ним зрительного контакта, я тяжело сглатываю, поднимаю руку и опускаю ее в ложбинку его ждущей руки.
— Веди.
Я НЕ В ПЕРВЫЙ раз танцую с Олденом Стерлингом.
Мы танцевали вальс и раньше, в тот вечер, когда меня короновали как наследную принцессу.
Но сегодня все по-другому — темп быстрее, шаги более оживленные, атмосфера более расслабленная. К тому же, бесконечно приятнее танцевать без корсета, стягивающего мои ребра, и двадцати ярдов бального платья, утяжеляющего меня.
В центре извивающейся массы пар Олден кружит меня по полу, как одержимый, его конечности ослабли от последствий алкоголя, его настроение выше, чем я когда-либо видела.
— Вот это я называю вечеринкой! — кричит он мне в ухо, снова кружит меня, а затем притягивает ближе, когда песня подходит к концу. Аплодисменты грохочут вокруг нас, я наклоняюсь вперед, чтобы он мог услышать мои задыхающиеся слова.
— Если ты будешь кружить меня еще быстрее, я упаду и сломаю себе шею, Олден!
— Надеюсь, что нет. Я бы не хотел попасть в тюрьму за случайное убийство королевы. — Он подмигивает. — Но, если это значит, что ты хорошо проведешь время, я рискну.
Я так запыхалась, что смех застрял у меня в горле. Никто не удивляется больше меня, когда я понимаю, что он прав: я хорошо провожу время.
Когда веселье стало таким чуждым понятием?
Когда смех превратился в далекое воспоминание?
Внутри меня что-то дрожит, тает в жаре моего бьющегося сердца. Я стою в объятиях красивого, незамысловатого мужчины, слушаю грохот собственного пульса и впервые за последние месяцы чувствую себя непоколебимо живой.
— Итак, что ты думаешь? — Олден дернул головой в сторону сцены. — Стоила ли группа тех денег, которые я выложил, чтобы доставить их сюда? Один только их райдер вернул мне изрядную часть моего трастового фонда...
Я фыркнула.
— Ты ничего не делаешь частями, Олден?
— С какой стати мне так делать? — Он качает головой, ухмыляясь. — Они должны были играть на свадьбе принца Люксембурга в эти выходные, но я заставил их приехать сюда вместо этого.
— Ты хочешь сказать, что вызвал международный инцидент, чтобы было немного джаза?
— Немного джаза? Ты находишься в присутствии величия и даже не знаешь об этом! — Он делает паузу. — О, и группа довольна приличная.
— Как скромно с твоей стороны.
— Да ладно. Это же мой день рождения! Можно немного похвастаться.
— Я полагаю. Хотя я не уверена, что принц Люксембургский согласится.
— Он мог бы, если бы был здесь. — Глаза Олдена остекленели от ликера и прикованы к моим, пока мы раскачиваемся под медленную песню. — Лично я считаю, что ради этой вечеринки стоило идти на войну.
— Теперь я большой поклонник твоего дня рождения, а ты?
— Большой поклонник этого. — Его руки крепко обхватывают меня, и я чувствую слабый трепет в животе. — Я рад, что ты пришла. Я уже говорил тебе это?
— Только пять или шесть раз.
— Недостаточно. Мне нужно над этим работать.
Я смеюсь — настоящим, честным смехом, моим первым за последнее время. Олден смотрит на звук с завороженным выражением лица.
— Вау.
— Что? — спрашиваю я, поджав губы.
— Просто приятно видеть, как ты улыбаешься. Ты всегда красива, но когда ты улыбаешься... Вы просто сияете, Ваше Величество.
— Как долго ты собираешься меня так называть?
— Что? Твой официальный титул? — Он наклоняет голову. — Всегда, я полагаю. Если только ты не планируешь отречься от престола в ближайшее время?
Я вздыхаю.
— К сожалению, я не думаю, что есть кто-то, перед кем я могу отречься от престола. Если только мой кузен не проснется.
Улыбка исчезает с лица Олдена при упоминании принца Генри. У меня мгновенно возникает желание вставить ногу прямо в рот. Я так увлеклась моментом, что забыла, как близки были Олден и Генри до пожара, из-за которого он попал в больницу прошлой осенью.
— О, Олден – это было необдуманно с моей стороны. Это последнее, о чем ты должен думать в свой день рождения. Прости, я...
— Не стоит. Тебе можно говорить о Генри. — Олден улыбается, но в его голосе чувствуется напряженность, которой раньше не было. — Вообще-то я хотел спросить... Есть ли какие-нибудь изменения в его состоянии? Я по-прежнему регулярно посещаю больницу, но врачи не пускают меня в ожоговое отделение. Они говорят, что риск контакта с внешними микробами и инфекциями слишком велик в его ослабленном состоянии.
— Они говорят мне то же самое, — пробормотала я. — Я получаю еженедельные брифинги о его состоянии. Насколько я знаю... никаких существенных изменений не произошло. Он все еще в коме.
Бровь Олдена слегка разгибается.
— Вы обещаете мне кое-что, Ваше Величество?
— Что?
— Держать меня в курсе его состояния? Мне нравится знать, как он себя чувствует. Странно... Генри был моим лучшим другом столько, сколько я себя помню. Но поскольку технически я не являюсь его семьей, его врачи не могут дать мне никакой реальной информации. Я в полном неведении.
Мое сердце сжимается. Интересно, что бы я чувствовала, если бы Оуэна госпитализировали, а я не могла его навестить... Если бы я не могла получить даже самую элементарную информацию о его прогнозе или поговорить с его врачами о планах лечения...
Ужасно.
Я бы чувствовала себя ужасно.