Мой рот открывается.
Она серьезно это сказала?!
— Ой, послушайте, я забегаю вперед. — Она отмахивается от своих собственных слов. — Главное, что ваше появление прошлой ночью вызвало большой резонанс, как я и предсказывала. Несколько миллионов человек активно пишут о вас в Твиттере. Конечно, некоторые из них содержат негативные комментарии – в наши дни каждый является критиком! – но мой анализ контента в целом кажется в подавляющем большинстве случаев благоприятным. Миллениалы просто в восторге от того, что вы нарушили конвенцию, отказавшись от королевского дресс-кода. Власть народу, и все такое! — Она подмигивает. — Что касается других возрастных групп... по правде говоря, я удивлена, что кто-то старше пятидесяти лет вообще понимает, как создать аккаунт в Twitter, но... очевидно, некоторые из них поняли это. Ваше винтажное серебряное платье было особенно популярно среди старшего поколения. Возвращение к старым временам – если они вообще могут помнить о том, что было до деменции. Поддержка пожилых людей – это все равно поддержка! Мы возьмем все, что сможем получить.
Мои руки сжимаются в кулаки по бокам — в основном для того, чтобы не протянуть их и не задушить идиотку, щебечущую передо мной.
Колфилд остается в неведении относительно моего растущего раздражения, старательно набирая текст на своем телефоне.
— В общем, я бы назвала это победой с обеих сторон, Ваше Величество! Разве я не говорила вам – люди просто рады видеть вас на публике после столь долгого перерыва! Продолжайте в том же духе, и число ваших подписчиков в Instagram в скором времени превзойдет принца Гарри и ту безвкусную американку, на которой он женился!
Я настолько ошеломлена, что не знаю, на что обратить внимание в первую очередь — на то, что эта женщина считает уместным продавать трагедию моей жизни жаждущим денег телестудиям? Создание множества несанкционированных аккаунтов в социальных сетях? Наем сотрудников, с которыми я даже никогда не встречалась? То, что она обратилась к самому долгоправящему в мире британскому монарху как к старому мешку с тряпьем?
Я решаю начать просто, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Как они вообще получили мои фотографии прошлой ночью? Я точно ничего не публиковала, Колфилд.
— Ну, конечно, нет, глупенькая. Органический, вирусный контент никогда не может исходить непосредственно от вас – он должен быть создан другими, чтобы казаться подлинным. — Она поднимает голову от экрана достаточно, чтобы ухмыльнуться мне. Впервые я замечаю в ней странный маньячный изгиб. — Вот почему я предупредила папарацци. Они расположились в кустах в Вестгейте, делая снимки вашего прибытия.
Я застываю от напряжения.
Она, кажется, не замечает.
— Остальное было легко и просто – вы хоть представляете, сколько людей на той вечеринке выложили фотографии и видео с вами на свои страницы в социальных сетях? Я должна взять их на гонорар, они делают мою работу намного проще!
Странное чувство шевелится в моей груди — холодный фронт неверия сталкивается с теплым фронтом ярости, сгущаясь, чтобы сформировать то, что можно описать только как бурю абсолютной ярости.
— Колфилд, — говорю я медленно, стиснув зубы.
— Мм-м? — Она улыбается, глядя на экран своего телефона, где в пятнадцатисекундном цикле воспроизводится видеофрагмент за видеофрагментом моего танца с Олденом. Она выглядит вполне довольной собой, совершенно не подозревая о моем надвигающемся гневе. — В чем дело, моя королева?
— Ты уволена.
Ее телефон, который, как я думала, навсегда закрепился в ее пальцах, грохается на пол коридора.
— Что?
— Ты. Уволена.
— Но, Ваше Величество... Должно быть, это какое-то недоразумение...
— Нет, я все прекрасно понимаю, Колфилд. Я понимаю, что ты нарушила соглашение, которое мы заключили, когда я наняла тебя для управления моим общественным имиджем. Я понимаю, что вместо того, чтобы защищать мою частную жизнь, ты рассматриваешь ее как товар, который можно продать тому, кто больше заплатит.
— Моя королева...
— Я еще не закончила, — жестко оборвала я ее, наклонившись, чтобы сохранить зрительный контакт. Она выглядит так, будто хочет погрузиться в камни и исчезнуть. — Но ты закончила. Пожалуйста, забирай своих стажеров, свои кампании в социальных сетях и свои планы по созданию телефильма о моей жизни и уходи. Пароли от всех созданных вами профилей ты можешь передать моему личному охраннику, когда будешь уходить.
Колфилд заметно сдувается передо мной, как воздушный шар на дне рождения, из которого вытекает гелий через пять дней после окончания вечеринки.
— Я прошу прощения, если я перегнула палку. Я лишь пыталась помочь создать волну поддержки для вас, Ваше Величество. Я знаю, что в последнее время все было непросто; я хотела свести это к минимуму любыми возможными способами. — Она слегка приподнимает очки на переносице. — Если вы дадите мне еще один шанс, я покажу вам, что могу выполнять эту работу так, чтобы она лучше соответствовала вашим потребностям.
Я колеблюсь.
Не слишком ли я сурова?
— Я имею в виду, что мы не обязаны делать фильм сразу же, — говорит она мне дипломатичным тоном, который, я уверена, она считает дипломатичным. — Мы можем сдвинуть сроки на шесть месяцев или около того. Продюсеры, с которыми я разговаривала, надеялись на рождественский релиз, чтобы получить максимальный доход во время праздников... но лето – самое подходящее время для похода в кинотеатр. — Ее голос резко понижается, подражая голосу за кадром кинотрейлера. — Скрытый лев: Нерассказанная история тайной королевы. – Это пока только рабочее название, но я думаю, что оно действительно шипит. Разве вы не согласны?
Я делаю глубокий вдох, призывая спокойствие. Затем еще один – вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. Еще раз. И еще раз после этого. К сожалению, это упражнение мало помогает усмирить мой нрав.
— Колфилд?
— Д-да? — заикается она, ее глаза расширились за толстыми рамами, когда она услышала ярость, явную, как день, в моем голосе.
— Уходи. Немедленно.
Я поворачиваюсь и ухожу, прежде чем успеваю сделать что-то необдуманное, например, со всей силы ударить каблуком по экрану ее смартфона.
Королевская бродяга: Королева без совета
Как вам такое чертово рабочее название?
— ПРИВЕТ.
— И тебе привет. — Улыбка Хлои шатается, но, по крайней мере, она улыбается. Я воспринимаю это как хороший знак, приближаясь к ее кровати с подносом еды в руках. Моя хватка на удивление устойчива, учитывая, что час назад я была полна гнева на своего бывшего советника.
Удивительно, как может повлиять на настроение полный желудок свежеиспеченных булочек.
— Я принесла тебе поесть. Я подумала, что ты, возможно, голодна. — Я сделала паузу. — Не волнуйся, я не пыталась готовить. Это дело рук Патриции.
— Спасибо, Э.
Я ставлю поднос на прикроватную тумбочку и устраиваюсь на краю ее кровати. Она не делает никакого движения, чтобы взять сэндвич или суп, который я ей принесла. Она такая худая, что мне хочется сунуть ей это в руки и смотреть, как она поглощает каждый кусочек, просто чтобы убедиться, что она действительно ест. Я сжимаю костяшки пальцев, чтобы сдержать этот порыв, и поднимаю глаза на нее.
— Как ты себя чувствуешь?
— Честно? — Она смеется без юмора. — Как на помойке.
Я вздрогнула.
— Мне жаль.
— Почему тебе жаль? Ты не заставляла меня нюхать тонну кокса, а затем, как мне кажется, таблетку «Молли» и запивать это по меньшей мере четырьмя стаканами водки с содовой. Это все я.
— Как много из прошлой ночи ты помнишь?
— Кусочки. — Она наклоняет голову. — Я помню, как ты стояла и обнимала меня. Говорила, что хочешь, чтобы я вернулась домой. — Она резко сглатывает. — Но я не помню, как мы сюда попали, и как я оказалась в этой ужасной пижаме.
— Эй! — протестую я, глядя на ее безразмерную футболку. Спереди на ней красуется фраза «NAMASTE IN BED». — Это моя любимая футболка для сна! Только потому, что это не дизайнерское белье, которое ты обычно носишь...
— Обычно я ничего не ношу. — Она подмигивает с тенью прежнего юмора. — Голый сон – лучший сон.