Стой здесь.
Сядь там.
Улыбнись.
Помахай рукой.
Ходи.
Говори.
Я — марионетка; кто именно дергает меня за ниточки, еще предстоит выяснить.
Три дня.
Два.
Один.
Не успела я оглянуться, как наступил канун свадьбы.
Швеи приходят на последнюю примерку, внося бесконечно малые изменения в том, что в моих глазах кажется уже идеальным платьем. В нем так много ткани, что золотое платье, которое я надевала на коронацию, выглядит как носовой платок. Шлейф длиной в десять футов, а фата — вдвое больше. Когда Хлоя входит в мои покои и видит меня в этом платье, она разражается настоящими слезами.
— О, Эмилия! — рыдает она. — Посмотри на себя!
Я, с другой стороны, чувствую полное оцепенение, рассматривая прекрасную невесту в зеркале.
Двадцать четыре часа.
Я выйду замуж через двадцать четыре часа.
Мне сказали расслабиться. Все остальное подготовлено и готово к работе. Королевские повара испекли и украсили глазурью шестиярусный белый торт — достаточно, чтобы накормить пятьсот гостей на приеме. Полы главного зала блестят, как никогда раньше, отполированные до блеска для официального бала. На каждой поверхности и приставном столике в замке стоит цветочная композиция, искусно подобранная из цветов нашей официальной цветовой палитры: золотого и темно-синего.
Восемнадцать часов.
Семнадцать.
Шестнадцать.
После краткого обзора церемонии в тронном зале, Олден и я прогуливаемся по внутреннему двору замка рука об руку. Прекрасный вечер — теплый ветер колышет ветви деревьев над головой, распускает пряди волос по моим плечам, словно игривый поцелуй влюбленного. Солнце садится за горы, окрашивая мир в омбре оранжевых оттенков.
Прекрасный кошмар.
— Не могу поверить, что завтра мы поженимся, — негромко удивляется Олден.
Я бросаю на него взгляд.
— Хочешь сбежать?
— Нет. А ты?
— В этих туфлях? — Я демонстрирую шпильку. — Я бы не прошла ворота замка.
Усмехаясь, он сжимает мою руку.
— Полагаю, мы застряли друг с другом.
— Похоже на то.
— Ты нервничаешь?
— Должна ли я нервничать?
— Я не уверен. Я никогда не был женат раньше; у меня нет базовых показателей для должного количества предсвадебной нервозности. — Он наклоняет голову, озадаченный. — Хотя перспектива путаться в клятвах на глазах у всего мира вызывает определенное беспокойство.
— Я уверена, что с тобой все будет в порядке. Ты один из самых спокойных ораторов, которых я когда-либо видела. Без тебя рядом со мной – не только во время этой свадебной пресс-конференции, но и во время всей кампании референдума и суда по делу о государственной измене – я бы пропала.
— Неправда, но это очень мило с твоей стороны, моя королева.
— Олден. Завтра мы женимся. Думаю, тебе пора отказаться от моего официального титула.
— Но ты всегда будешь моей королевой. — Он делает паузу. Его голос падает ниже. — Моей женой. Моей любовью.
Мы останавливаемся под возвышающимся дубом, в его кронах бурлит жизнь. Олден поворачивает меня так, чтобы я стояла к нему лицом. Я чувствую себя актрисой в фильме — пытаюсь нагнетать эмоции, которые мне не принадлежат, ради кого-то другого.
Какова моя реплика?
— Эмилия, — говорит он совершенно серьезно.
— Да?
— Я знаю, что для тебя эта свадьба – этот брак – был рожден из чувства долга. Но... для меня... это связано с чем-то совсем другим. — Его лесные глаза переполнены эмоциями. — С тех пор как мы впервые встретились, я восхищался тобой. Твоей силой, твоим мужеством. Твоей красотой. Твоей решимостью.
— Олден...
— Позволь мне закончить. Пожалуйста.
Я прикусила губу, чтобы сдержать свои возражения.
— Завтра, когда я стану твоим мужем... Я хочу, чтобы ты знала, что я делаю это не из долга или обязательств, а как человек, глубоко погруженный в твои чары. — Его пальцы переплетаются с моими, нежно сжимая их, чтобы подчеркнуть его признание. — Я влюблен в тебя, Эмилия.
Я чувствую, как мой рот раскрывается, шок проходит через меня, как будто меня ударило током.
— Олден, я... Я не знаю, что сказать...
— Тебе не нужно ничего говорить. Я просто хотел, чтобы ты знала. Прежде чем мы дадим клятву перед Богом и нашими соотечественниками. Прежде чем мы въедем в этот замок как муж и жена. Прежде чем мы заключим этот брак... Я люблю тебя. И я буду здесь, любя тебя, пока твое сердце не будет готово ответить взаимностью.
Я смотрю в его глаза, желая дать ему заверения в своей привязанности без того, чтобы это было выдумкой. Хотела бы я быть способной ответить на чувства, которые он так красноречиво выразил.
Но я не стану ему лгать.
И, по правде говоря, мое сердце... его уже не отдать. Не тогда, когда оно уже бьется для кого-то другого.
Оно всегда будет биться для кое-кого другого.
Пульс колотится, я поднимаюсь и прижимаю одну руку к щеке Олдена.
— Спасибо, что признался мне. Я ценю твою честность и дружбу больше, чем ты можешь себе представить.
Что-то вспыхивает в его глазах, когда я произношу слово «дружба», но он прячет это слишком быстро, чтобы я смогла расшифровать. Прочистив горло, он заставляет себя улыбнуться.
— Говорят, когда женщина выходит замуж, ей нужно что-то старое, что-то новое, что-то одолженное и что-то голубое. — Потянувшись в карман, он достает изящную бархатную коробочку. Внутри лежит потрясающий сапфировый браслет. Он сверкает, как звездный свет, когда он достает его из атласного ложа и застегивает на моем запястье. — Вот твое что-то голубое, моя дорогая.
— О, Олден, — пробормотала я. — Это слишком щедро.
— Ерунда.
— Должно быть, это стоило целое состояние.
— Разве ты не знаешь, что нет ничего, чего бы я не дал тебе? — горячо шепчет он, наклоняясь так, что наши лица оказываются на расстоянии волоска друг от друга. — Нет ничего, что я не сделал бы для тебя? Если бы ты попросила, я бы умер за тебя. Я бы убил за тебя. Я защищу тебя от любого, кто захочет причинить тебе боль. Что еще я должен сделать, чтобы доказать это?
Ради всего святого...
Но здесь нет никого, кто мог бы сказать мне, что говорить, и у меня нет собственных слов, чтобы предложить ему. И вот здесь, под трехсотлетним дубом, в угасающем свете идеального августовского дня, я откидываю голову назад и позволяю своему будущему мужу поцеловать меня в первый раз.
Его губы двигаются по моим — легкое, прекрасное исследование. И это, несомненно, приятно. Несомненно, нежно.
Идеальный поцелуй от идеального мужчины в идеальный момент.
Если бы только мое разбитое сердце с этим согласилось.
НА ПРОТЯЖЕНИИ НЕСКОЛЬКИХ НЕДЕЛЬ метеорологи предсказывали залитый солнцем день моей свадьбы. Весь август мы наслаждались чудесной погодой. И все же я проснулась от проливного дождя и пасмурного неба. Похоже, за ночь прошел неожиданный фронт, который залил улицы безжалостной моросью и окрасил мир в монохромные тона.
Если бы мое чувство юмора было еще в порядке, я бы увидела в этом определенную иронию.
Мое утро проходит в компании швей и косметологов, которые помогают мне облачиться в платье под тщательным наблюдением Леди Моррелл. Мои волосы искусно уложены в низкий пучок, чтобы уместить фату, а промышленный спрей гарантирует, что ни одна прядь не выпадет. Визажист накладывает на мое лицо, кажется, фунт пудры.
Через четыре часа я выгляжу вполне презентабельно. Среди команды косметологов нет ни одного сухого глаза, когда они смотрят на меня в моем платье — объемном шелковом чудовище с квадратным вырезом, зауженной талией и изящными рукавами.
Мне сказали, что двенадцать дизайнеров работали день и ночь, чтобы добиться правильной посадки, вручную пришивая жемчужины, идущие по моему позвоночнику. Край вуали усыпан германскими кристаллами, двадцать футов чистого блеска тянутся за мной — как будто инкрустированная бриллиантами корона на моей голове и так не была достаточно тяжелой, чтобы вызвать мигрень.
— О, Ваше Величество! — Леди Моррелл вытирает слезу вышитым платком. — Вы – абсолютное видение!
— Мир остановится, когда увидит вас в этом платье, — пробормотала одна из визажисток, с благоговением глядя на меня. — Кейт Миддлтон станет далеким воспоминанием.
Хлоя подходит ко мне сзади и ловит мой взгляд в зеркале.
— Э, это правда. Ты выглядишь потрясающе.