Моему почти мужу.
— Я не могу в это поверить, — бормочет Хлоя, повторяя мои мысли. Она с грохотом садится на переднюю скамью и выглядит потрясенной. — Олден. Наш Олден... — Ее голова качается. — Вы двое были лучшими друзьями, Генри. Почему он так поступил с тобой?
Генри подходит и садится рядом с Хлоей, обхватывая ее за спину.
— Я был влюблен в Стерлинг столько, сколько себя помню. — Он делает искусную паузу. — Однако... не в того Стерлинга, которого вы ожидаете.
Мои брови поднимаются.
— Вы имеете в виду...
— Мы с Эвой были помолвлены. Но за закрытыми дверями... Олден и я были вместе. — Генри держит мой взгляд ровным. В его голосе нет стыда. Никакого смущения. — Мы любили друг друга в течение многих лет втайне. Конечно, мы никогда не могли быть парой. Не открыто. На германском троне нет королей-геев. И уж точно не тогда, когда нет других наследников, чтобы отречься от престола.
— Я понятия не имела, — говорит Хлоя, быстро моргая. — И это о чем-то говорит. У меня отличный гей-радар.
Генри усмехается и пихает ее локтем.
— Мы были осторожны. Никто не знал, за одним исключением.
— Эвы, — бормочу я.
Генри кивает.
— Да. Она знала. Как она могла не знать? Это был идеальный расклад. Или, если не идеальный, то наилучший возможный сценарий для тех карт, которые нам выпали. Каждый получил то, что хотел, в некотором смысле. Эва стала бы королевой, как она всегда хотела. Я бы смог быть с любовью всей моей жизни, не подведя свою страну.
— А Олден получил бы тебя, — предположила Хлоя.
Губы Генриха кривятся.
— Вот тут-то все и запуталось. Поначалу он казался таким же довольным сценарием, как и мы с Эвой. Но со временем... он устал от того, что его держат в шкафу, так сказать. Он хотел нормальных отношений со мной – свиданий, брака, детей. То, что я никогда не смог бы ему дать. И, более того, он хотел царствовать рядом со мной. Окончательная пара власти. Два короля. — Генри проводит рукой по волосам. — Конечно, это никогда не было вариантом. В ту ночь – ночь пожара – я сказал ему, что все кончено. Что совместная жизнь превращает его в того, кого я не узнаю. В человека, жаждущего власти, ревнивого и, честно говоря, слишком похожего на свою сестру.
— Полагаю, судя по трещине в твоем черепе, он воспринял эту новость так себе? — сухо спросила Хлоя.
Генри фыркает.
— Последнее, что я помню, это как он кричал мне, что я не могу уйти от него. Что нам суждено быть вместе. Вместе править. Что если я хочу быть королем без него... я вообще не буду королем. А потом... Я очнулся в больнице, похожий на Франкенштейна. Прошло восемь месяцев, мои родители были мертвы, а моим королевством управляла фиолетововолосая девушка со склонностью к взъерошиванию королевских перьев.
Картер негромко хихикает у меня за спиной. Покраснев, я пихаю его локтем в бок.
— Прости, Генри. Я имею в виду принц Генри. Э-э... наследный принц Генри? Или технически... король Генрих? — Я поморщилась. — Простите еще раз. За то, что испортила ваше королевство. И ваш титул.
Генри смотрит на Хлою.
— Она всегда такая?
— Только с теми, кто ей нравится. Но если поставить ее перед комнатой патриархальных премьер-министров, она превращается в дикарку.
Картер снова хихикает, получая еще один удар локтем в живот.
— Хлоя! — шиплю я. — Возьми свои слова обратно.
— Почему? Это правда. — Моя сестра пожимает плечами. — Ты крутая. И честно говоря, это не то, чтобы какой-то большой секрет. Эмилия Освободительница тебе ничего не напоминает? — Я смотрю на нее.
— Она не ошибается, — легкомысленно говорит Генри. — По правде говоря, последние несколько месяцев в ожоговом отделении было нечем заняться, кроме как листать социальные сети и смотреть новости. — Его глаза сужаются на мои. — Ты довольно часто появляешься в прессе, кузина.
— Виновата мой советник по социальным сетям. — Я бросаю на Хлою укоризненный взгляд.
— Не за что, — мило говорит она.
— Могу только представить, какой ажиотаж мы сегодня вызвали в СМИ, — бормочу я. Картер негромко присвистывает, размышляя над этим.
— Давайте посмотрим... — Хлоя начинает перечислять события в прессе на кончиках пальцев.
— Королевская свадьба разрушена. Явный наследник восстал из мертвых. Видный дворянин обвиняется в массовом убийстве... Что-нибудь забыла?
Картер касается губами моего уха и шепчет:
— Я могу вспомнить еще несколько заслуживающих внимания новостей, связанных со мной, тобой и моей постелью.
Я слегка вздрагиваю, когда он прижимается ко мне сзади, твердая длина его члена видна даже сквозь плотный шелк моего платья.
Боже правый.
Если бы мы не были в Доме Бога, я бы затащила его в гардеробную и занялась бы им прямо сейчас.
Покраснев до корней волос, я прочистила горло.
— Нам, наверное, стоит выйти, найти Симмса и начать контролировать ущерб. Я уверена, что толпа снаружи становится все беспокойнее, чем дольше мы не объясняем, что, черт возьми, только что произошло.
— Ты права, — говорит Хлоя, доставая свой телефон из сумочки-клатча. — Я начну просматривать социальные сети, посмотрю, что говорят люди...
— Не волнуйся. — Генри поднимается на ноги, лезет в карман и достает листок бумаги. — Я знал, что в этом деле будет определенный хаос. Я подготовил заявление. — Его глаза встречаются с моими, и он игриво подмигивает. — Не могу же я заставлять своих верных подданных ждать, не так ли, кузина?
С этими словами он поворачивается на каблуке и направляется к алтарю.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
КОГДА Я ПРОСЫПАЮСЬ на следующее утро в постели Картера, мне кажется, что я сплю. Наверное, так и есть. Ведь я уже перестала надеяться на то, что у меня когда-нибудь снова будет это: простое удовольствие от его кожи на моей, его рук вокруг меня, его губ, касающихся моей шеи под шелковыми простынями, пока весь мир дремлет снаружи.
— Доброе утро, любимая.
— Доброе утро, — пробормотала я в ответ, сон все еще омывает мой голос. — Это сон?
— Ты мой сон.
Не поворачивая меня к себе лицом, он вводит свой член между моих бедер и начинает трахать меня. Медленно, методично. Как будто у нас есть все время в мире.
Возможно, потому что так и есть.
Я выгибаю позвоночник, когда он двигается во мне, и балдею от удовольствия, которое он вызывает с каждым толчком.
— Эмилия, — стонет он, входя в меня.
— Картер, — дышу я, разбиваясь на части.
После этого мы долго лежали так — конечности спутаны вместе, мое ухо запоминает биение его сердца, его рука гладит мои кудри.
— Ты нервничаешь? — прошептал он через некоторое время.
— По поводу?
— Пресс-конференция сегодня утром. Большое объявление Генри.
Я приподнимаюсь на локтях, чтобы заглянуть в лицо Картера.
— Честно? Нет. Я просто не понимаю, почему он не объяснил все вчера, за пределами церкви. По-моему, довольно глупо делать объявление о другом объявлении...
Когда мы вчера вышли из Виндзорского аббатства, толпа, ожидавшая нас снаружи, была практически неистовой жаждой информации. Новость о том, что свадьба отменяется — жениха увела в наручниках королевская гвардия, не меньше — взорвала настоящую атомную бомбу.
Появление на ступенях кронпринца Генриха — живого и в основном здорового, лишь с несколькими шрамами за время отсутствия — повысило уровень радиации с атомного до ядерного.
Вместо того чтобы нейтрализовать драму, Генрих просто улыбнулся своей лихой улыбкой и зачитал краткое заявление: Завтра в полдень в Уотерфордском дворце состоится пресс-конференция. На ней будут рассмотрены все ваши вопросы, касающиеся будущего монархии Германии. Мы, Ланкастеры, ценим ваше терпение в этот сложный и запутанный период.
Картер пожимает плечами.
— Возможно, он хотел дать вам время на адаптацию, прежде чем...
— Прилететь и забрать мою корону? — шучу я, смеясь. — Поверь мне, я все понимаю. Корона никогда не должна была быть моей с самого начала. Вполне справедливо, что он хочет ее вернуть. Это наследие Генриха – гораздо большее, чем когда-либо принадлежало мне.
— И ты не будешь скучать по нему?
Картер морщит лоб.
Я колеблюсь.
— Я не буду скучать по вниманию СМИ. Я не буду скучать по давлению, заставляющему всегда поступать правильно. Я не буду скучать по правилам, которые диктуют, кого я могу любить.
— Но? — давит он.
— Откуда ты знаешь, что есть но?
— Я знаю тебя, Эмилия.
Я прижимаюсь губами к его губам.