Надя опустила глаза и тихо приказала:
— Сядь!
Он сел. Она пододвинула второй табурет и присела возле него. Проникновенно и грустно глядя на мужа, Надя неожиданно спросила:
— Скажи, что у тебя все-таки с рукой? Опершись локтями о стол, Семен Семеныч скрестил пальцы и привычно пробубнил:
— Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс...
— Это я уже слышала,— нетерпеливо перебила его Надя.— А теперь я хочу знать правду.
— Какую правду? — насторожился Семен Семеныч. Она снова легонько прикоснулась к его руке:
— Не надо меня щадить, Сеня. Повторяю: я хочу знать правду.
— Но ты ее уже знаешь... Неожиданно она повысила голос:
— Говори, что у тебя с рукой? Однако Семен Семеныч не сдавался:
— Вот я и говорю: шел по улице. Поскользнулся. Упал. Закрытый пере...
Он запнулся, заметив необычное выражение ее глаз. Но, почти сразу же подавив растерянность, неловко поднял кверху правую руку и, словно ставя последнюю точку в разговоре, сказал:
— Ну... вот и все.
Спасительная рюмка все еще стояла на столе, и он снова потянулся к ней рукою. Однако жена и на этот раз решительно пресекла его жест. Осторожно отодвинув рюмку, она укоризненно покачала головой:
— Не умеешь ты врать, Сеня!
Он беспомощно вздохнул и уставился глазами куда-то в угол, где стояли под раковиной пустые баночки из-под сметаны. Но очередное заявление жены неожиданно ошеломило почти уж было успокоившегося Горбункова:
— Я знаю, что у тебя там!
Он встрепенулся, резко повернулся к ней и, обхватив двумя руками ее плечи, испуганно прошептал:
— Кто тебе сказал?
Она досадливо передернула плечами:
— У тебя там не закрытый перелом...
— Надя, скажи, откуда ты знаешь?
Его все больше охватывала паника. Догадки, одна страшнее другой, проносились в мозгу, в душе новой мучительной волной поднималась тревога за Надю.
«Она знает! Но откуда? Кто ей сказал? Федор Иваныч? Но почему тогда он просил меня ничего ей не говорить? И потом, когда он мог успеть ей все рассказать, если мы с ним простились всего пару часов назад? Кто же тогда? Неужели тот, кому предназначались драгоценности? Негодяй! Ее, наверное, шантажируют! Нет-нет,— отогнал от себя эту мысль Горбунков.— Он тоже не мог успеть это сделать, если только не...»
— Надюша, успокойся, объясни мне все начистоту. Поверь, я сумею понять...
— Ты меня спрашиваешь? Меня? Но о чем, если ты и сам все прекрасно знаешь, Сеня!
— Я? А что я знаю?
— То же, что и я! Так вот,— снова повторила она.— У тебя там не закрытый перелом, Сеня. У тебя там открытый перелом!
Наконец расслабившись, услышав заявление жены, Горбунков медленно осел на стуле и облегченно вздохнул.
Надя же неожиданно потянулась к рюмке и, подняв ее со стола, осушила залпом.
— Пойдем спать, Сеня. Скоро вставать.
* * *
Как и предполагалось, Кешу наказали. Еще стоя за его спиной перед дверью шефа, пока тот долго отмыкал многочисленные запоры, задвижки и кодовые замки, Лёлик больно пнул его кулаком под лопатку.
— Только без рук! — огрызнулся Кеша, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства.
— Угу, щас тебе покажут такие руки, козел, что тебе мало не покажется!
Облизнув пересохшие вдруг губы, Кеша переступил заветный порог апартаментов шефа. Лёлик грубо оттолкнул его в сторону и прошел вперед.
— Этот идиот завалил дело, шеф! — заторопился он, не давая Кеше раскрыть рта.— Он, наверное, бегал по девкам, пока еще один такой же идиот не набрел на наших поставщиков. И теперь бриллианты не на той руке, на какой нужно!
— Так,— едва слышно сказал шеф.— Дальше. Только поконкретнее.
— Да куда уж конкретнее! Дело, порученное тупице, это гиблое дело, я давно говорил.
— Я не виноват! Так получилось,— зачастил он, — Все еще можно спасти! Поручите мне это, прошу вас! Вы еще увидите, на что я способен!
— Мы уже увидели, на что ты способен, кретин! — процедил сквозь зубы шеф.
— Нет-нет! Нам нужно только придумать, как выцарапать эти чертовы бриллианты! Поверьте мне, шеф, они зашиты в руку такого болвана, что вынуть их оттуда ничего не будет стоить. — Дайте мне шанс! — пытаясь предотвратить наступление на свою личность, возопил снова Кеша, не забыв, однако, слово «шанс» произнести с привычным французским прононсом.
— От, пижон,— ухмыльнулся Лёлик.— Он еще, видите ли, опасается за свое свинячье рыло!
Кеша хотел что-то рявкнуть в ответ, но, вспомнив, что рядом шеф, вовремя спохватился.
— Он испортил мне лицо! Как я теперь буду работать?! — хныкал Кеша, когда они спускались по лестнице.
— Заткнись, а то я тебе добавлю, если будешь скулить,— спокойно ответил Лёлик.— Ты лучше думай сейчас не про свою морду, а про то, как выполнить очередной гениальный план нашего дорогого шефа. Учти, еще один такой провал — и тебе конец! Ты ведь знаешь, он шутить не любит.
— Да уж, знаю,— недовольно буркнул Кеша.
* * *
Войдя в свою квартиру, он небрежно швырнул сумку в угол и бессильно опустился на банкетку в прихожей. Обхватив голову руками, Кеша долго сидел так, иногда покачиваясь из стороны в сторону. Однако боль постепенно все больше давала о себе знать. Кеша боялся взглянуть на себя в зеркало и не напрасно. Когда он, наконец, решился на это, на него глянула распухшая физиономия. Коротко и беспомощно вздохнув, Кеша понуро побрел в комнату. На полу посреди огромного мохнатого персидского ковра, растянувшись во весь рост, лежал его смоляно-черный кот по прозвищу Султан, которого в отсутствие Кеши досматривала его соседка, простоватая тетя Глаша. Завидев хозяина, кот приподнял голову, затем привстал всем туловищем и слегка пошевелил ушами. Затем, издав привычное урчание, поднялся, нетороплив во и с достоинством подошел к Кеше и начал тереться боком о его ногу, высоко выгнув пушистую спину.
У Кеши немного потеплело на душе.
— Ну, как ты тут, подхалим? — спросил он кота, наклоняясь и гладя того по пушистой черной шерсти.
Кот в ответ негромко мяукнул.
— А мне хреново, братец. Видишь, как разукрасили?
Султан вдруг повернулся, подошел к широкому, обитому красным плюшем креслу, вскочил на него и развалился на спине, высоко вскинув кверху все четыре лапы.
:— Что, давно пузо не чесали? — спросил Кеша с горькой иронией.— Эх, мне бы твои заботы...
Он поужинал в одиночестве, принял душ и, натянув на голову тонкую ажурную сеточку для сохранения прически, улегся в постель. Но разве можно было сразу уснуть после всего пережитого?! Так же, как и Семен Семеныч, в эту ночь он долго не мог отрешиться от проблем и погрузиться в сон.
Наконец это ему удалось. Но лучше бы он не спал всю ночь! Кошмары начали одолевать его почти сразу после того, как он уснул.
А снилось ему вот что. Вдвоем с Лёликом они подъезжают к дому, где живет Горбунков. Выйдя из машины, достают длинную толстую веревку. Лихо раскрутив ее в руке, Кеша, как завзятый метатель лассо, забрасывает ее одним концом на балкон Семена Семеныча. Цепко обхватив перила, веревка затягивается крепким узлом. Кеша, подтягиваясь на руках, взбирается на балкон, осторожно входит в комнату, отодвинув штору. Он видит кровать, на которой покоится его недавний попутчик, принесший ему, Кеше, так много неприятностей.
Комната почему-то погружена в непроглядный мрак, и кровать словно висит в воздухе, заполненном густой чернотой. Кеша крадется дальше, прижимаясь к стене.
— Мя-я-яу! — гулким эхом доносится откуда-то из темноты.
Кеша опасливо оглядывается и замечает огромного черного кота, который мечется взад-вперед по ровной красной плоскости. Он идет дальше, дальше и наконец приближается к заветной кровати. Рука длинной белой тенью лежит поверх туловища спящего Горбункова. Вот она, милая! Ну, как ты здесь? Все ли на месте? Сейчас я тебя распотрошу!