– Нет, – покачала она головой, и я увидел, что она уже абсолютно трезва. Голос ее дрожал. – Мне очень жаль…
– Я не тороплю вас. Может быть, не сейчас?.. Потом, когда-нибудь?..
– Мне очень жаль, но это невозможно. – Она явно боялась последствий своих слов.
– Что ж, – сказал Дом тяжело. – Я так и думал. Насильно мил не будешь. Но я не стану униженно молить вас о сострадании. И я не о чем не жалею. Я ухожу. Пока я на это способен. Не буду вам всем мешать.
Сперва иссякли фонтаны, потом погас свет, немного поискрило возле экранчика модуля, затем померк и он, и мы оказались в полной, кромешной тьме. Некоторое время что-то массивное с хлюпанием обрушивалось сверху вниз, лишь по счастливой случайности не придавив ни меня, ни Кристину. Затем наступила неестественная ватная тишина. Пахло химией и фекалиями.
Из трупа ДУРдома нас доставала спасательная бригада.
Мне кажется, я уже никогда не буду таким, как раньше. Таким самоуверенным и самовлюбленным. И я, наверное, возьмусь за сольный проект: ремейк «Abbey Road»[5]. И я знаю, чьей памяти посвятить эту работу. Надо только достойно сделать её…
Козлыблин, навестив меня в больнице, сказал:
– Да-а, домик у тебя конечно крутой оказался. Первый раз о таком слышу: моментальная, как у чукчи, алкоголизация, плюс – суицидальные наклонности. С кем поведешься, от того и наберешься. Говорил я тебе: «Делай нормальный апгрейд!..» Скупой платит дважды. Скажи спасибо, что я тебе кислоты или грибов не подсунул. Вот тут бы вы повеселились!
Я просто дар речи на миг потерял. В том числе и от его наглости. Наконец, пришел в себя и спросил:
– Зачем это всё придумывают, Вадик?
– Нравится, – пожал он плечами.
– Кому нравится?! Кто это придумывает?!
– Кто придумывает? – переспросил Козлыблин. – Тебе честно сказать?
– Ну?
– Дома и придумывают.
До-диез
Какукавка готовится
… Ты мне сказал, что ты уже устал,
Ты мне сказал, что я тебя достал…
Пошел ты на…, я не отстану, нет,
Пока ты мне не выдашь свой секрет…
1
«… И вот тут он берет в руки череп, смотрит на него и говорит… Говорит… О-о!.. – застонал, отбросив перо, Шекспир, вскочил и заходил по комнате. – Говорит…»
Он остановился возле входной двери и, раскачиваясь, пару раз несильно ударился головой о косяк.
– Говорит… – тоскливо протянул он вслух. – Что?!
«Тук-тук-тук», – постучали молоточком в дверь.
Кто бы это мог быть, в столь поздний час? Однако Вильям Шекспир не отличался особой осторожностью: ведь скорее, это мог быть какой-нибудь друг-актер с бутылочкой вина, нежели неизвестный враг. Даже не спрашивая, кто там, он отодвинул засов.
На пороге стоял юноша в странной одежде, явственно выдающей его нездешнее происхождение.
– Добрый вечер, сударь, – кивнул ему хозяин. – Вы ищите Вильяма Шекспира, сочинителя, или же вы ошиблись дверью?
– Нет, нет, – откликнулся тот с чудовищным акцентом. – Я есть очень нужен Шекспир. – И добавил: – Именно вас.
– И зачем же, смею поинтересоваться, вам понадобился скромный постановщик представлений для публичного театра? – осведомился Шекспир, отступая, чтобы пропустить странного незнакомца внутрь.
Теперь, при свете трех горящих свечей, он смог внимательнее разглядеть своего посетителя. Тот был молод, лет двадцати двух, двадцати трех, не более, и тщедушен телом. На носу его красовались диковинное приспособление для улучшения зрения – очки, о которых драматург доселе знал лишь понаслышке, а одежда гостя была нелепа до комизма… В руках он держал нечто, напоминающее походный мешочек из странного, очень тонкого и блестящего, как шелк, материала.
В целом же незнакомец не производил впечатление человека умного или хотя бы богатого… А труппа ждет рукопись… Шекспир нахмурился:
– Не примите за неучтивость, однако вряд я ли смогу посвятить вам много времени… – начал он.
– Много не хотеть, – перебил его незнакомец. – Мало, очень мало я хотеть времени вас.
– Ну, и?.. – спросил Шекспир, не сдержав улыбку. – Чем же могу быть полезен?
– Что вы писать? – спросил незнакомец, указывая на листы бумаги на столе.
– А вам, сударь, какое дело?! – Шекспир встал так, чтобы заслонить стол. – Не агент ли вы соперников «Глобуса»? Или вы – шпион этого подонка Роберта Грина, который насмехается надо мной в памфлетах, пользуясь благорасположением знати?!
– Нет, я хотеть помочь, – юноша в очках приложил свободную руку к груди, широко улыбнулся и покивал. – Я есть. Я мочь.
– Вряд ли найдется на свете некто, способный помочь мне, – горько усмехнулся Шекспир. – Впрочем… Если вы настаиваете, я могу рассказать вам о своей теперешней работе, тем более что в ней нет секрета, и идею не украсть, ведь она и без того не моя. К тому же я зашел в тупик и вряд ли смогу продолжать. Не знаю, зачем вам это нужно, но, извольте. Может в процессе разговора придет спасительная мысль… Хотя, вряд ли… Присядьте, кстати. – Хозяин указал странному гостю на низенькую кушетку, а сам уселся напротив, на обитый потертым синим бархатом стул.
– Итак, за основу пьесы для театра, пайщиком которого я являюсь, я взял историю, рассказанную датчанином Саксом Грамматиком и пересказанную этой бездарью Томасом Кидом в пьесе о датском принце, симулировавшем сумасшествие…
– «Гамлет», – кивнул устроившийся на кушетке незнакомец в очках.
– Ах, так?! – вскричал Шекспир, вскакивая со стула. – Выходит, вы видели ту скверную поделку, где призрак короля кричит и стенает, взывая о мести, так жалобно, словно торговка устрицами, которая чувствует, что ее товар приходит в негодность?!
Незнакомец невразумительно пожал плечами, скорее всего он не сумел перевести для себя этот стремительный поток слов. Но Шекспир и не ждал от него ответа. Он продолжил, расхаживая по комнате:
– Пьеса бездарна! Но мне показалось, что в основе ее лежит история, которую я, но заметьте – только я, могу превратить в шедевр! Это тем интереснее, что таким образом мы утерли бы нос нашим конкурентам! Мы показали бы, что и голуби, и жабы делаются из одного материала, важно лишь, кто создатель – Бог или дьявол… Хотя пример и не удачен: жаба тоже божья тварь… Я взялся за дело, и шло оно с отменным успехом. Но вот – застопорилось. Стоп! – ударил он ладонью по стене. – Застопорилось до такой степени, что я уже отчаялся закончить эту пьесу! Как?! Как распутать этот противоречивый клубок?!
– Я мочь помочь… – вновь подал голос юноша, глянув зачем-то на металлический браслет на своем запястье.
Шекспир остановился и, багровея, резко повернулся к нему:
– Как вы можете мне помочь, осел вы этакий! – вскричал он. – Может быть, вы дадите мне денег, чтобы я расплатился со своими кредиторами?! Тогда мне и пьеса эта ни к чему!
– Где вы стоп? Какое место в пьеса? – спросил очкарик, не обращая ни малейшего внимания на его гнев.
– Что ж! Извольте! Я остановился на том, что Гамлет сидит на краю могилы и держит в руках череп. Ну?! Что вам это дало? Давайте, помогайте! – воскликнул поэт с горькой иронией.
Очкарик полез в свой мешок, выудил оттуда какой-то томик, полистал его, нашел место и сказал:
– Бедный Йорик.
Шекспир насторожился:
– Откуда вам известно это имя?!
Очкарик, водя пальцем по книжной странице, продолжал:
– Гамлет и Горацио говорят о том, что все умирать, все превращаться в пыль и грязь.
6
Полный текст и саму песню в формате mp3 вы можете найти в сети Internet по адресу http://burkin.rusf.ru/music.