— Значит так. — сказал он окружившим его бойцам. — Выйдем к хутору со стороны леса… срежем тут децал угол, да и подкрасться так к ним будет сподручней! Сколько их там… покамест не знаю… может двое, но не исключено, что трое или четверо. Крюк мужик безбашенный и наверняка при оружии! Шумахер тоже парнишка непростой… Как минимум одного из этой компании надо оставить в живых… нам с Лапой нужна информация! Ну чё, есть вопросы? Тогда вперед… и помните: это не тот случай, когда мы можем позволить себе облажаться!
Черный «бумер» и следовавший за ним в корме всю дорогу от Вильнюса темно-синий микроавтобус остановились на ответвлении дороги — до хуторской усадьбы отсюда, по всем прикидкам, было не более трехсот метров. Рокис — он одет в камуфляж и кепи, плюс бронежилет и пистолет в наплечной кобуре — вышел из «бумера». Да, так и есть: он отчетливо видел сквозь полосу кустарника, отделяющего их от усадьбы, пару теплящихся в ночи электрических огней… Так, так… Что ж хозяева-то не спят? На какую тему бодрствуют? На дворе глухая ночь. А в этих краях люди ложатся спать рано, и встают на заре, с петухами…
Восемь бойцов, если считать вместе с ним и Антоном. Мчались сюда, как угорелые. Чуть заплутали на ближних подьездах… уж больно дороги паршивые, да и «разливы» там и сям препятствовали проезду… но ничего, добрались-таки до цели!
— Антон, ты возглавишь первую «четверку», — распорядился Рокис. — Ваша задача: проникнуть в усадьбу, блокировать дом со стороны фасада! Моя четверка осматривает сначала сарай и прочие хозпостройки. Потом берем дом в кольцо. Собаку… если обнаружится… мочкануть из бесшумки! Затем вяжем всех, кто там есть! Они наверняка вооружены. Их там трое или четверо, точное количество узнаем на месте. Запомните, Шумахер и Крюк нам нужны живыми! Вопросы? Добро. Антон, командуй своим людям движение, ну а мы выдвигаемся сразу вслед за вами…
От того, что Чируха ему поведала, у Йозаса буквально глаза на лоб полезли…
— Ну ты даешь, мать! — в изумлении сказал он. — Так этот мужик… этот вот Цыган Гена… Так что с ним сталось-то?
— В схроне сидит, — процедил Чируха. — А куда он, спрашивается, мог подеваться? Уже четверть века там сидит… вместе со своим чемоданчиком, с которым он здесь, на хуторе, не расставался ни на минуту! Ох, ох… такой умный был человек… а так по-глупому помер…
— В схроне? — удивился Шуми. — А как он туда попал?
— Как, как… прятали его там! На него ж охотились… как на волка! Сотни людей… а может, что и тыщи… искали его повсюду! Он сам так нам говорил! Твой отец… ну и я децал поучаствовала… помог Гене Цыгану уйти от чекистов… не то ему «вышак» корячился! Шимкус хотел ему искренне помочь… за деньги, конечно! Ну вот… перевезли Гену на хутор моей матери… какое-то время его тут прятали. Потом он написал «маляву» какому-то своему знакомому и попросил твоего отца сьездить в Калининград. Шимкус подписался… хотя, видит Дева, я его отговаривала! Уехал, значит… и пропал с концами! Я как-то сразу поняла, что с ним нехорошо: мне на третью ночь видение было: твой отец во сне приходил, в белой рубахе… а вместо зубов у него вставлены сплошь фиксы… но не золотые, как тогда было принято, а чисто брильянтовые!..
— Млин! — выругался Шуми. — Чё ж ты мне про брилики не рассказала?! А Витас… в курсе?
— Нет, — Чируха печально покачала головой. — Бабка знала… и все. Не хотели вас портить, потому что эти вот камни… ну чисто зло!
— Дура! — Шуми, что с ним случалось крайне редко, процедил пару-тройку нецензурных ругательств. — Значит, богатым иметь брилики — во благо? А нам, нищете голимой — низззя, потому что они — зло?
— Да, — сказала Чируха. — Все правильно сказал. Для нас это зло и великое горе. Потому что — каждому свое. Мы, Йозас, в этом человеческом мире не царствующие львы и тигры, а всего лишь шакалы. Поэтому нечего раззевать пасть на чужой кусок… каждый должен жить строго по чину. Ну а бриллианты, да еще «левые», как эти — это ж сама сверкающая смертушка…
— Да ладно тебе, не пугай! — процедил Шумахер. — Скажи лучше, отчего загнулся этот ваш аферюга… который — Гена Цыган? И где припрятаны его брилики?
— Гена, я полагаю, помер… от расстройства, — спокойно сказала женщина. — Я ж говорила, что он прятался в схроне. Мы одну дверь только на клямку прикрывали — наклонную дверь, замаскированную мусором. А люковину держали вообще открытой, чтобы обеспечить доступ воздуха. К нам тогда частенько соседи по разным поводам захаживали… это уже потом про нас по округе пошла дурная слава. Гена боялся, что кто-то «цынканет» участковому, что на хуторе Римкене прячут какого-то человека, поэтому он и перебрался в этот схрон, где после войны наши местные «лесные братья» от этих сволочей-«ястребков» и энкаведистов укрывались… Вот! А когда Шимкус уехал… я дверь-то… того… прикрыла! Приносила ему еду… захлопнула сначала люк… скобу продела… он ка-ак закричал!.. а потом даже через люк стал стрелять… у него маленький такой пистолет при себе был… типа «дамский»… Но я уже выбралась из схрона… а потом и дверь хорошенько привалила!
— Гм… Так ты ведь, Чируха… считай, что убила его?
— Нет, не я, — спокойно, как-то даже буднично, произнесла хозяйка хутора. — Его… как и твоего отца — убила жадность… И эти вот сверкающие камушки.
— Жадность фраера сгубила?
— Именно… Я сказала себе… а заодно и матери: пока Шимкус не вернется, этот Гена будет сидеть там — взаперти. Как видишь, — она хищно усмехнулась, блеснув золотыми коронками. — Сидит до сей поры…
— Ну а ты?
— А что я, детка? — она взяла с комода плат и повязала седую голову. — У меня после этого вот случая чё-то с башкой… не то сделалось. Поначалу как-то еще ништяк… я даже хотела достать из тайника брилики и как-то воспользоваться этим «богатством». Но вскоре отправилась в Кениг, думала там осторожно навести справки про твоего отца. Да и попалась прямо возле автовокзала: стащила у одной мамзель дамскую сумочку… да как-то совсем неловко… попалась ментам… говорю же, не в себе была! Мне впаяли треху… отсидела там же, в калининградской зоне… В колонии русскому обучилась… и «фене»… Ну вот: когда выпустили, я узнала что вы с Витасом, последыши моего единственного и любимого, от которого я сама мечтала иметь деток… прозябаете у дальней родни, которая готовилась спихнуть вас в сиротский приют. Дала им денег, кой-чего из оставшегося от Шимкуса барахла… Они подмахнули бумагу и передали вас мне, типа — под «опеку». Но что-то там нотариусы-адвокаты наколбасили в тех бумагах, и вскоре началась тягомотина… да еще и меня хотели саму в дурку упаковать… Уф-ф-ф… столько всего было, что и за длинную ночку не расскажешь…
— Ладно, хорош базарить! — сказал Шумахер. — Пора дело делать, Чируха. Ты мне поможешь, лады? Сейчас мы посмотрим тот тайник, где ты прячешь Цыгана и его брилики… Заодно я захвачу контейнер: если камни там лежали в полной сохранности все это время, то пусть и там децал побудут… видно, место это и впрямь надежное!
…Двое молодых людей даже не поняли сначала, что произошло: когда обрушилась за спиной земляная, прошитая сгнившими от врмени досками стена, они оказались уже в другом помещении! Какое-то время Серый и его подруга барахтались в этой жиже… вокруг них царила кромешная темень…
И вдруг Сирейку озарило:
— Жанка, где фонарь! Ах ты б…ь!.. ищи давай фонарик!
— Счас… где-то выпустила… сам же виноват… дурак!
Спустя минуту или две рука Сирейки наткнулась на фонарь. Пальцы скользили… никак не мог его включить! Он вытер грязную, испачканную в какой-то слизи руку о штанину… попробовал еще раз… есть… включился!
Питание в бошевском фонаре малость подсело. Но он пока светил и этого света оказалось вполне достаточно, чтобы можно было разглядеть внутренности подземного убежища, в котором они так неожиданно очутились. Схрон по размерам был раза в два больше, чем тот, откуда они сюда «перебрались». Здесь обнаружились два топчана, между которыми — как и в их «камере» — стояла вода глубиной по колено. Но что это?!