– Это ничего не говорит мне о другом поле, – отвечал он мне довольно свирепо. – И неужели тебе неизвестно, там Анна Фордибрас или нет?
– Я не считаю это вероятным, Тимофей.
– Ах, чтоб ее, с ее красивым лицом! Когда мы получим известие от тебя?
– Каждый день после захода солнца высылайте капитанский катер к молу. Если не к молу, то ждите сигнала в стороне. Мы все устроим завтра вечером. Ты высадишься на берег и мы пообедаем вместе с тобой. А сегодня вечером, дружище, я должен ехать один.
Он согласился с большим неудовольствием. Гребцы сидели уже в катере и ждали меня. Мы находились в целой миле от порта и у нас не было лоцмана, кроме адмиралтейской карты, но нам благоприятствовала тишина ночи, и не прошло получаса, как я стоял уже здоровый и невредимый на улице Вилла-до-Порто, а рядом со мной – мой японец. Было около девяти часов вечера. Жизнь маленького городка была в полном разгаре. Если бы меня попросили описать, что я увидел, я сказал бы,› что все окружающее меня напоминало итальянские озера. Зато кустарники, деревья и цветы перед домами говорили о тропиках: воздух был насыщен благоуханием южных садов, атмосфера – сырая и пронизывающая, но теплая. Не имея абсолютно никакого понятия об этом месте, я обратился за указаниями к чиновнику таможни. Где здесь лучший отель и как к нему пройти? Ответ его удивил меня сверх всякого ожидания.
– Лучший отель, сеньор, – сказал он, – это вилла Сент-Джордж. Не ошибаюсь ли, предполагая, что вы англичанин, которого ждет к себе генерал Фордибрас?
Я постарался скрыть свое удивление и сказал, что я в восторге, получив известие о возвращении генерала Фордибраса из Европы. Если это известие встревожило меня, то лишь потому, что я не мог приписать его самому себе. Неужели они следили за мной со дня моего отъезда из Диеппа? Они, следовательно, ждали моего посещения Санта-Марии! л это было равносильно тому, если бы я сказал, что Анна Фордибрас была их орудием, хотя в то же время я не мог определить, добровольным среднем или бессознательным. Ночь покажет это мне – ночь с неизвестными мне приключениями, навстречу которым я должен идти, несмотря ни на какие последствия.
– В таком случае я отправлюсь на виллу, – сказал я чиновнику таможни. – Если можно достать экипаж, то прикажите подать его немедленно.
Он ответил, что вилла Сент-Джордж находится в пяти милях от города на склоне не очень большой горы, которая составляет гордость острова Санта-Мария. По этой дороге ездят верхом, и генерал прислал лошадей. Он думал, что я приведу с собой слуг, которые нисколько не помешают в его доме. Несмотря на кажущуюся искренность приглашения, видна была тревога, за которой скрывалась известная доля предостережения. Меня ждали на вилле, а сам хозяин спешил куда-то. Ничего не могло быть более зловещего.
– У генерала много посетителей из Европы? – спросил я чиновника.
– Иногда бывает много, – ответил он, – но он не всегда бывает здесь, сеньор! Мы целыми месяцами не видим его... чем дольше, тем хуже для нас.
– Ага! Он покровительствует вашему городу, как я вижу?
– Великодушный, щедрый джентльмен, ваше превосходительство... а дочь его, точно маленькая королева среди нас.
– Она теперь на вилле Сент-Джордж?
– Она приехала из Европы три дня тому назад, ваше превосходительство.
Мне нечего было больше спрашивать, и я, не теряя больше ни минуты, передал свои вещи слуге-негру, который подошел ко мне от имени генерала, и вскочил на лошадь, поданную мне красивым французским грумом. Окиада, мой слуга, также поместился удобно на лошади, и мы выехали из города. Всех нас было двенадцать человек и все мы отправились в горы. Человек, менее подозрительный и менее придающий значения каждому обстоятельству, нашел бы все это восхитительным. Дикая и извилистая горная тропинка, чистое небо вверху, блестящие скалы, превращавшиеся мало-помалу в пики и куполы, сверкавшие золотом при свете луны, факелы в руках негров, португальцев, мулатов, все время распевавших свои национальные песни, – настоящая романтическая картина, не будь она так реальна на самом деле. Но я больше всего наблюдал за сопровождавшими нас людьми, которые были вооружены чудовищными ножами и револьверами, спрятанными в кобурах. Для каких опасностей предназначались они на этом острове, где жизнь была так тиха? Неужели эти люди – убийцы, а я явился на этот остров лишь для того, чтобы сделаться предметом самого гнусного и в то же время неосторожного преступления? Я не хотел верить этому. Огни стоявшей на якоре моей яхты светили мне и говорили о спасении. Люди эти не осмелятся убить меня, – говорил я себе. Я мог бы громко посмеяться над их стараниями показать мне свою мнимую силу.
Я уже говорил, что мы поднимались по опасной тропинке на склоне горы. Тропинка эта прервалась вдруг и мы ступили на современный железный мостик, перекинутый через довольно глубокую пропасть, отвесные стены которой я ясно видел при свете факелов. Переехав мостик, мы очутились на плато длиной в одну треть мили и на заднем плане его я увидел огромный пик, выраставший из этой же самой горы. Какой вид имела эта местность со стороны моря, я не мог рассмотреть в темноте, а огни в доме, блестевшие среди деревьев парка, я заметил, только когда мы въехали в ворота. По крику, поднятому провожатыми, по ускоренному ходу лошадей и по следующему за этим шумом и гамом я понял, что мы достигли места своего назначения и приехали к дому мистера Фордибраса.
Спустя пять минут раздался лай собак, из открытых дверей блеснул свет – и чья-то фигура выступила из тени, чтобы приветствовать меня на вилле Сент-Джордж. Я соскочил с лошади и очутился лицом к лицу не с Губертом Фордибрасом, а с его дочерью Анной.
На ней, как и подобает молодой девушке, было белое платье, сшитое, очевидно, в Париже. Я заметил, что на ней не было никаких драгоценностей и что она держала себя так просто и естественно, как только можно было этого желать. Она сказала мне с некоторым смущением, что отца ее вызвали по делу на соседний остров Св. Михаила, и он вернется только через три дня.
– Не правда ли, как ужасно, – сказала она, – что вам придется проводить время со мной?
Я ответил, что могу вернуться обратно на яхту, если только мое посещение затрудняет ее, что я приехал посетить ее отца и могу свободно располагать своим временем. На все это она ответила своими обычными выразительными жестами, которые так привлекали меня к ней: она еле заметно пожала плечами и мило надула губки.
– Что ж, если вы так желаете вернуться обратно, доктор Фабос...
– Не говорите так... Я думаю только о вашем спокойствии.
– Вы желаете, следовательно, остаться?
– Говоря откровенно, желаю.
– Тогда войдите... пожалейте нашего бедного повара, который еще час тому назад ждал вашего приезда.
– Правда? Так вы не...
– Что? Заставить голодать человека, который нарочно приехал из Европы, чтобы посетить нас!..
– Надо признаться откровенно, у меня волчий аппетит. Можете передать генералу, что я был очень послушен.
– Вы сами это скажете ему. О, не думайте, что вы так скоро уедете отсюда! Никто не уезжает скоро с виллы Сент-Джордж. Здесь гостят недели и месяцы. Это, знаете ли, верно, как небо... Мы приготовили для вас комнату «Синей Бороды», названную так потому, что в ней есть потайная дверь, впрочем, вы сами сейчас сможете осмотреть ее. Пусть генерал Вашингтон сию минуту проводит вас туда.