Первая организаторша была уволена из-за споров с Невадой. Сестра говорила ей, что и как должно быть, а в ответ та рассказывала ей, почему они не могут этого сделать. В большинстве случаев «не могут» означало «мы не станем этого делать, потому что на свадьбе Превосходных так не делается». Под конец организатор объяснила Неваде, что это была не совсем ее свадьба, а свадьба Дома Роганов и что ей стоит прекратить портить ее своими «причудами», вроде подачи кесо в качестве закуски на репетиционном ужине. Организаторша был тут же отправлена восвояси.
Вторая организаторша была уволена из-за постоянного вранья. Ее подход к планированию свадьбы состоял в убеждении невесты, что все под контролем, даже если это было не так. Она не хотела, чтобы ей управляли. Но моя сестра контролировала все с маниакальным рвением, а о ее дотошности к мелочам в семье ходили легенды. Невада спрашивала, есть ли с чем-то проблемы, а организаторша многократно заверяла, что все в порядке, хоть ее и предупреждали, что Невада чувствует ложь. Дело дошло до того, что Невада прямо спросила ее, договорилась ли она с миссис Роган насчет обслуживания. Когда ей в десятый раз сказали не волноваться, Невада сорвалась. Я поняла это по тому, как перепуганная организаторша на шпильках со всех ног бежала к своему автомобилю. Моя сестра вылетела следом за ней на крыльцо, вопя: «Теперь все хорошо? Все в порядке?»
С третьим организатором решили даже не заморачиваться. Мы с Арабеллой устроили себе выходной, вооружились фаст-фудом и спустя тридцати с лишним эпизодов «Чья же это свадьба?» и четырех сезонов «Всем не с места, я — невеста!», решили планировать свадьбу сами. Или так, или никак.
К несчастью, если мама Рогана и он сам относились к нам со всей любезностью, то остальная их семейка была явно не в курсе нашего статуса. Мы с Арабеллой обе числились Превосходными, но сведения о нас были скрыты. К тому же, наша семья не была зажиточной, а Роганы были миллиардерами. С учетом того, что мне было восемнадцать, а Арабелле — шестнадцать, они и вовсе с нами не считались. У меня было чувство, что нас видели «бедными родственниками на подхвате», ставя нас чуть выше наемной прислуги. Видимо, я была девочкой на побегушках. Я даже не хотела знать, кем была Арабелла.
Вот только этого мне и не хватало. Я уже чувствовала себя неуклюжей незваной гостьей среди всей этой прекрасной роскоши. Это не было моим домом. Мой дом был в лофте на складе. Будь у меня шанс не быть здесь, я бы им воспользовалась. Но я любила свою сестру.
Было бы намного проще, если бы мы могли все это готовить в доме Рогана, но они с Невадой объявили его территорией вне свадьбы, прячась там при первой же возможности.
Я свернула за угол и вошла в примерочную, где на подиуме стояла Невада на шпильках, примеряя свадебное платье в виде куска муслина в голубых карандашных линиях. Вокруг нее на корточках возилась пара портных, подкалывая булавками подол.
Напротив нее стояла Арабелла, скрестив руки на груди. И Невада, и Арабелла были блондинками, но у Невады волосы были ближе к медовому оттенку, в то время как у Арабеллы напоминали цветом солому. Мы с мамой были единственными брюнетками в семье. Прямо сейчас схожесть между двумя моими сестрами была настолько очевидна, что не видя лиц, легко было принять Арабеллу за уменьшенную копию Невады.
Надо напомнить ей об этом, когда мы в следующий раз поссоримся. Она точно взбесится.
— В чем дело? — спросила я.
— Она хочет сирень в свадебном букете.
— Ладно… — Невада говорила, что хочет гвоздики, но мы могли бы втиснуть к ним и симпатичную розовую сирень. Тоже мне проблема.
— Голубую, — процедила Арабелла. — Она хочет голубую сирень. — Нет и еще раз нет. — Невада…
— Вчера мне пришлось прятаться в кустах французской сирени, красивой и приятно пахнущей. На карточке к ней было написано: «Уондер Блу: обильное цветение и богатый аромат».
Я загуглила «Голубая сирень Уондер Блу». Она была голубой. В прямом смысле слова.
— Зачем ты пряталась в кустах?
— Ее снимали, — сообщила Арабелла с кислым видом.
— Так ты остановилась понюхать сирень под прицелом фотокамер? — не поверила я.
— Ммм. Я была в теплице и сирень оказалась прекрасным укрытием.
Я решила прибегнуть к логике. Моя сестра была логичным человеком.
— Ты просила о весенней свадьбе. Цветами ты выбрала розовый, белый и пастельный светло-зеленый. На свадьбе нет ничего голубого.
— Теперь есть.
— В твоем букете розовые гвоздики, нежно-розовый горошек, белые розы и гипсофилы. — Три разновидности розовых гвоздик, потому что она не смогла выбрать одну. И это Невада еще не видела паники в глазах флориста, когда мы сообщили ей, что букет должен быть из гвоздик. По-видимому, гвоздики были недостаточно породистыми цветами для свадьбы Чокнутого Рогана. Бедная женщина настойчиво продолжала рекомендовать орхидеи.
— И голубая сирень, — добавила Невада.
— Будет несуразица, — проворчала Арабелла.
Я загуглила платье подружки невесты, повернула планшет к Неваде и прокрутила изображения. — Посмотри на цветы. Розовые и белые. Розовые. Розовые. Белые. Розовые и белые.
— Мне все равно, — отрезала Невада. — Я хочу голубую сирень.
А я хотела упорхнуть отсюда подальше, но этому не бывать, ведь так?
— Ладно, мне пора возвращаться в офис, — сказала Невада. — Пишите мне, если что.
— Королева нас уволила, — съязвила Арабелла.
Я присела в глубоком реверансе.
— Ваше Высочество.
— Я вас ненавижу.
— Мы тебя тоже, — отозвалась Арабелла.
— Мы ненавидели тебя до свадьбы.
— Раньше было круто тебя ненавидеть.
— Катитесь отсюда! — прорычала Невада.
Я вышла из комнаты.
Меня догнала Арабелла.
— Мы не можем впихнуть еще и сирень. Она испортит всю тему.
— Я знаю.
— Что будем делать?
— Утро вечера мудренее, — ответила я. — Идем домой.
— Каталина, — окликнула меня женщина.
Я повернулась на голос. Арроза Роган, будущая свекровь Невады, помахала мне в дверях с кресла-каталки.
— Могу я поговорить с тобой наедине, дорогая?
Ой-ой. Что-то это не к добру.
— Да, мэм.
— Я подожду тебя снаружи, — сказала Арабелла.
Глава вторая
Я последовала за миссис Роган вглубь комнаты. Передо мной развернулся просторный кабинет с рядами книжных стеллажей, под завязку набитых книгами всевозможной давности, толщины и цвета. Солнечный свет лился справа из больших арочных окон, отчего полированный пол из кремового мрамора поблескивал тут и там. У каждого окна стояла кушетка для чтения с бирюзовой обивкой и узорчатыми подушками. Мексиканские одеяла — белые, черные и лавандовые, были сложены на каждом сидении. С раскрашенного замысловатыми геометрическими узорами бело-розово-голубого потолка свисали изящные марокканские светильники.
Должна была быть несуразица, но вместо этого все сплеталось в идеальное сочетание Техаса, Испании и Марокко. Было в этом что-то волшебное. Как будто открываешь книгу сказок и ступаешь сквозь страницы в какой-то фантастический замок. А миссис Роган скользила сквозь это все с врожденной элегантностью, будто грациозная королева этого дворца. Даже ее инвалидное кресло каким-то образом здесь вписывалось.
Я опустила глаза в пол. Ну еще бы она сюда не вписывалась. Здесь было ее место, ее дом. Не было ничьей вины в том, что в этом доме я чувствовала себя неуютно. Нахождение здесь походило на прогулку по дорогому мебельному магазину или по музею, полному бесценного антиквариата, что и пальцем тронуть боязно. Это была чужая территория и я просто хотела выбраться отсюда и вернуться в знакомые стены нашего склада.
— Я хотела бы тебе кое-что показать. — Тяжелый кожаный том соскользнул с верхней полки и перелетел в руки миссис Роган.
Я подошла ближе и встала слева от нее. На толстой странице фотоальбома красовалась старая, пожелтевшая фотография мужчины в темной униформе и красивой женщины в черном платье с черной вуалью, держащей в руке букет белых цветов. Вуаль придерживала прекрасная тиара. В ее центре, под самым высоким из зубцов, был вставлен потрясающий драгоценный камень в форме сердца. Размером он должен был быть с грецкий орех, и его блеск был виден даже на старой потертой бумаге.