Эвенк махнул рукой, помолчал и добавил:
– На «Дальстрое» мор случался часто. Тиф, скарлатина, корь, всякая иная беда. Эх! Много тут перемерло и юделей, и генсбургов. Капитан, начальник местного конвоя, называл их одним словом: ашкеназы.
Он снова махнул рукой. Мы постояли, покурили, помолчали, да и отправились обратно.
Примерно на половине дороги я решился задать дополнительный, очень волновавший меня, вопрос:
– А у вашего «капитана» не было ли наручных часов? Замечательные такие часы фирмы «Гамильтон» с надписью на ремешке: «Без свободы жизнь страдание»?
Задав свой вопрос, я испугался собственной отваги: что я стану делать, если эвенк даст утвердительный ответ?
– Я не помню, – проговорил эвенк. – У капитана было много наград, хоть он всю войну и провёл в этих местах. Может, у него и были наградные американские часы. Не помню.
Когда-то в позапрошлой жизни капитан Архиереев являлся командиром сопливого тщеславного и глупого юнца. Моим командиром. Я – обычный деревенский парень, чьё детство совпало с войной, оказался на службе в Главном управлении строительства Дальнего Севера «Дальстрой» (ГУСДС) случайно. Имея, как это нередко бывает по молодости лет, некрепкое здоровье, оказался комиссован с инвалидностью третьей группы, которая была впоследствии с меня снята. Поступив в Москве в Горный институт, я через некоторое время оказался служащим «Гидропроекта». Годы прошли, но я помнил моего дальстроевского командира. И не только помнил, но и поддерживал с ним связь в форме вялой переписки: открытка на Новый год, открытка на День Победы и обязательное поздравление с октябрьскими праздниками – куда же без них. Так я узнал о связи капитана Архиереева с моим начальником Цейхмистером. Так я узнал о подарке, сделанном Архиерееву товарищем Бгатых – геологом, получившим эти часы во время войны как памятный подарок от американских союзников. Да, я не забывал Архиереева, и было от чего. Считая меня ничтоножным прыщом или просто по беспечности, он перед самой моей отправкой в Россию поведал мне тайну умершего незадолго до этого Юделя Генсбурга.
Эвеннк солгал мне! Он не мог не помнить капитанских часов! Часы эти – памятная и заветная вещь, но эвенк испугался дать честный ответ! Почему?! Не хотел афишировать близкое знакомство с Архиереевым? Разве случившееся 40 лет назад всё ещё имеет какое-то значение? Разве смерть Юделя Генсбурга и его ящик с золотом всё ещё могут влиять на человеческие судьбы?
Могут! Конечно, могут влиять, раз я, проделав долгий путь, оказался в этих местах. Выходит, и Юдель Генсбург, и Савва Архиереев, и оба Тер-Оганяна в каком-то смысле всё ещё живы и могут наказать меня за воровство. Напуганный собственными мыслями, я молчал всю дорогу до Эльгинского.
А муж старухи, выглядевший совершенно беспечным, всю дорогу расспрашивал меня обо всяком. Я отвечал бессвязно, ведь в голове моей помутилось от страха. Я шарахался от каждого пня. Старался держаться позади эвенка, который, как мне казалось, вполне способен утопить меня в ледяной воде Эльги. И всё же, несмотря на страх и нарочитую мою осторожность чёртик – никчёмное слово – выскочил из меня. Правда, звался он не «Савва Архиереев», а «институт “Гидропроект”». Услышав это словосочетание, муж старухи странно вздрогнул, обернулся и уставился на меня в непонятном немом изумлении, будто словосочетание «институт “Гидропроект”» что-то важное значило для него. Это совсем уж незначительное событие укрепило меня в намерении расстаться с Эльгинским возможно скорее. Я ждал более двадцати лет, но я выждал слишком мало.
Ко времени нашего похода на могильник я уже закончил свою рекогносцировку в Эльгинском, уже познакомился с бригадиром Душильским, уже достиг понимая собственного бессилия: поковыряться на бригадирском огороде на глазах у всего посёлка в поисках мифического клада у меня не получится. Помнил я и о намерениях моего Харона, который добровольно и безвоздмездно согласился доставить меня в обратном направлении, из царства мёртвых в мир живых или, иными словами, в аэропорт Магадана.
До отбытия уазика из Усть-Неры оставалось ровно два дня, и я засобирался в дальнейший путь, надеясь, что обещанные мне Хароном красоты трассы Колыма помогут развеять тоску постигшего меня разочарования.
Для полноты информации приведу описание участка трассы Р504 «Колыма» от Усть-Неры до Магадана. Этот путь я проделал в совершенно разбитом состоянии.
Пеняя в душе на собственное малодушие, я благодарил судьбу за молчание Харона, не мешавшее мне поминать злым капитана НКВД Архиереева и хитрого прыща Цейхмистера. Последний давно жарится на адских сковородках, но Архиереев…