Баба Маня хотела объяснить свою точку зрения на поведение «Надюхи», но Олег уже остановил машину возле ее дома.
— Спасибо, что помогла, — поблагодарила Натали и, проводив ее взглядом, заметила: — Она моложе меня лет на десять.
Возраст бабы Мани Олега не волновал.
— Давайте, Наталья Петровна, закончим дела, заберем Вику и поедем домой.
Дом двоюродной сестры находился в конце улицы. Был он последним и стоял отдаленно от остальных домов. Олег высказал эту мысль вслух.
— Соседний дом сгорел, — объяснила Натали. — Это еще до войны было. Но, смотрю, на этом месте так никто и не построился.
— Мне идти с вами?
— Пойдем, Олежка, что-то здесь так пусто, прямо жуть берет.
Пройдя через большой двор, они приблизились к порогу. Старый дом, сложенный из бревен, вблизи не производил впечатление запущенного. Ставни и наличники на окнах были выкрашены недавно. Олег даже специально прикоснулся пальцем к раме, когда стучал в стекло. И на его пальце осталась голубая краска. На стук никто не отозвался. Только через дорогу залилась звонким лаем собачонка.
Натали потянула за ручку. Олег был удивлен тому, насколько беззвучно открылась дверь. «Как будто петли только что хорошо смазали!»
Они прошли темные сени. Натали открыла следующую дверь, и они оказались на небольшой кухне. «Чистенько живет родственница, — подумал Олег, — русская печка такая белая, как будто в ней давно не зажигали огонь. И пол блестит, как будто по нему не ступают, а летают над ним». Представив старушку, бесшумно летающую в комнатных тапочках по кухне, он не сдержался и хмыкнул. Натали вздрогнула и оглянулась на него. Олег покашлял, сделав вид, что у него першит в горле. Раздвинув шторы, висевшие в дверном проеме, она перешагнула порог, остановилась и позвала:
— Надя, ты дома?
Прислушалась, ожидая ответ. Не услышав, прошла дальше, в комнату.
Олег, стараясь ступать как можно тише, последовал за ней. Осмотрелся и не нашел ничего интересного. Все было, как в обычных старых деревенских домах. Лежанка, которую топят отдельно, служила ступенькой к лазу на печь, где можно было погреться в зимние холода. На лежанке — одеяло, и там же — валенки. Некрашеный деревянный пол, выскобленный добела. Посредине — стол, накрытый скатертью, а вокруг, как и полагается, четыре стула. Возле окна, на табуретке — цветущая роза. Приблизительно третью часть комнаты скрывала занавеска из цветного ситца. Везде чистота. В тишине было слышно, как тикают старинные ходики с тяжелыми гирями.
Олег посмотрел в угол, где обычно висят иконы. Но икон не было.
«Неверующая, что ли? — подумал он, — хотя вон, на столе Библия лежит».
Натали подошла к занавеске и медленно сдвинула ее в сторону.
На кровати лежала старушка, вытянувшись во весь рост. Глаза ее были закрыты, а руки сложены на груди. Олег подошел ближе и с тревогой спросил:
— Она мертва?
Натали склонилась над кроватью.
— Нет, она дышит. Надя! Надя, ты меня слышишь?
— Слышу, — раздался тихий голос, от звука которого Олег вздрогнул.
— Открой глаза, — попросила Натали.
— Пусть мужчина уйдет!
«Как бабуля могла меня увидеть, если лежала с закрытыми глазами? Да она просто увидела меня в окно, когда мы шли через двор, а потом легла!» Олег с облегчением вышел из дома, показавшегося ему таким странным. Он выкурил уже не одну сигарету, а Натали все не выходила. «Нужно спросить, как долго она будет гостить у своей сестры. Может, успею съездить к Фене за Викой?» Натали вышла сама.
— Извини, Олег, нам нужно было поговорить.
— Куда теперь? За Викой?
— На кладбище бы надо.
— Вроде вчера были?
— Вчера мы были на другом, а бабушка Софья, дедушка Роман похоронены здесь. Только вряд ли я сейчас одна найду их могилы.
— Тогда едем за Викой.
Виктория после промывания желудка почувствовала себя лучше. Чтобы не стеснять своим присутствием хозяйку, вышла во двор, а потом на улицу. «Интересно, как здесь люди живут? Где работают? Если, по словам Нюры, сюда и автобус не всегда ходит. Школа — только начальные классы. Совсем, как в Новопетровке. Природа здесь очень красивая. За деревней — сразу лес. А в лесу, конечно, ягоды да грибы. Нет, я все-таки не смогла бы здесь жить». Так она и сказала Фене, которая вышла проводить очередного пациента.
— Э, милая, если здесь человек родился, никогда, никуда не уезжал, так он и живет здесь до самой старости, вот как баба Маня да я. А сейчас, когда в городе работы не стало, и молодежь стала возвращаться. Просто ты к другой жизни привычная, а мы — к этой. Может, в дом пойдешь, полежишь?