— Я тоже, — ответила Елизавета и заплакала…
Виктория всхлипнула и открыла глаза.
— Я что, уснула? — она посмотрела на Надежду. Та держала ее за руку. Виктория убрала руку и немного отодвинулась. — Что это было?
Надежда, не ответив, продолжила свой рассказ.
— Елизавету отправили к дальней родственнице, где она родила девочку. Софья тоже родила, и тоже девочку. Но после родов впала в горячку. У Елизаветы отняли новорожденную дочь и тайно перевезли к Софье, сообщив всем, что Софья родила двойню.
Елизавету выдали замуж за приезжего поляка Мелиховского, старого, но богатого. Мелиховский навсегда увез Елизавету из родного дома. Такова была договоренность между ним и Еремеем Вавиловым.
Из переписки потом узнали, что Елизавета родила ему мальчика. Может быть, и встретились бы когда-нибудь сестры, но помешали события 1917 года.
— Ну и что? Ну, согрешила Елизавета — отдалась до свадьбы своему жениху! Забрали у нее новорожденную дочь, потому что времена такие были — это ясно. Потом выдали замуж, но при чем здесь я?
— Ты плохо слушала! После родов Софья впала в горячку, и сама потом не знала, которая из девочек ее дочь!
— Я поняла, что от Софьи скрыли, кто ее дочь, но разве это теперь так важно?
— Хорошо, слушай дальше. Повитухе под страхом смерти приказали молчать, а кормилицу заменили. Софья относилась к дочерям одинаково с любовью. Из переписки ясно, что она узнала правду, но Марии и Ангелине сказала об этом лишь перед своей смертью. К тому времени у Марии была своя дочь — Наталья, а у Ангелины — я. Но мы узнали об этом уже слишком поздно.
— Я-то здесь при чем? — опять повторила Виктория.
— Как ты думаешь, если родители кому-то должны и уходят из этой жизни, кто отдает их долги? — спросила Надежда.
— Ну, — неуверенно произнесла Виктория, — наверное, их дети.
— Грехи, милая, это те же самые долги, — Надежда хотела продолжить, но во дворе послышались крики.
— Никак, мать Бориса пожаловала? — выглянула она в окно. — Придется выйти.
Виктория вышла вместе с Надеждой во двор. Размахивая руками, возле новенького велосипеда стояла, покачиваясь, неряшливо одетая женщина.
— У матери на хлеб денег нет, а тут — гляди! Ему никакого дела нет до родной матери! Это ты, ведьма, подговорила его новый велик купить? Борька, змееныш, где ты сховался? Выходи!
— Стой, она сейчас покричит и уйдет, — остановила Надежда Викторию, которая хотела объяснить, откуда взялся «велик».
И действительно, выкрикнув еще пару ругательств, женщина удалилась. После этого неожиданного визита атмосфера встречи была нарушена.
— Теперь ты все знаешь. Думай, — с этими словами Надежда направилась к дому.
— Я завтра уезжаю, — сказала ей вслед Виктория, но ответа не последовало.
«Что-то я ничего не поняла! Кому я должна? За что я должна? Нужно еще раз письма почитать».
Надежда стояла у окна, смотрела, как Виктория садится в машину и думала. Думала, что земная жизнь неумолимо движется к концу, и приближается обещанное бессмертие. Думала, каким оно будет для нее.
Потом подошла к столу и взяла в руки толстую, тяжелую книгу, которую Олег принял за Библию. Открыла наугад. Так же наугад прочитала строки и проговорила вслух:
— Время еще не пришло, Придется тебе, внученька, немного подождать!
О том, что у нее тоже есть внучка, Надежда не сказала Виктории. Не сказала она, что родной сын перестал навещать ее. А произошло это после их последнего разговора, когда настаивал на переезде матери в город, поближе к нему. Сын не знал, что ей нужно довести дело всей своей жизни до конца.
Сегодня у Надежды все должно было получиться, если бы не помешала мать Бориса.
Глава 24
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Отъезжая от дома Надежды, Виктория вспомнила, что забыла спросить, кому принадлежал дом, на развалинах которого Борис построил себе халабуду. «Может быть, вернуться и спросить? А чего там спрашивать! Если это деревня Вавиловка, где же еще мог быть помещичий дом? Все сходится. Неужели это и есть тот самый сад, который привиделся мне в странном сне? Может быть, именно по этой тропинке бежала много лет назад Елизавета? Она бежала к реке! Если это тот сад, то где-то должна быть и река!»
Повинуясь внутреннему голосу, она затормозила возле той самой тропинки, ведущей в глубину сада.
Вовсю пригревало летнее солнце, пели птицы, над цветами жужжали пчелы, и сад не показался ей таким мрачным, как вчера. Виктория остановилась, собираясь задать вопрос кукушке по поводу своего долголетия.