— Что ты хочешь? — глухо спросил Муратов. — Ты ведь не просто так пришел ко мне сюда совершенно один, без свидетелей? Тебе нужны деньги? Сколько?
Я стояла, прижав к холодной стене воспаленную голову, и боялась пошевелиться. От всего услышанного у меня путались мысли и подкашивались ноги. Я могла предположить в связи с убийством Павла все что угодно. Все эти месяцы я ломала голову над тем, кто его убил и что этот человек хотел от меня… Но такое! Я просто не могла поверить в то, что все, сказанное Ивакиным, может оказаться правдой! Только когда Сергей сам совершенно спокойно и осознанно признался в том, что собственной рукой всадил нож в шею моего мужа, я начала понимать весь ужас произошедшего с нами… Мысли безумным хороводом кружились у меня в голове, сталкивались и разлетались в разные стороны… Постепенно все они исчезли, и осталась только одна, навязчивая и страшная: "Я спала с убийцей.
Убийцей моего мужа. Сегодня я венчалась с ним в церкви. Он будет отцом моего ребенка". Она с маниакальной настойчивостью преследовала меня, мешала слушать разговор дальше… Я медленно отлепилась от стены и подошла к вороху подарков, наваленных на столе в приемной. Среди ярких веселых коробок я нашла свою. Когда я почувствовала в ладони холодную сталь пистолета, руки перестали дрожать и голова немного прояснилась. Быстро, привычным движением зарядив оружие, я заткнула его сзади за пояс юбки и вернулась на свой наблюдательный пост.
… — Не могу поверить, что тебе не нужны бабки! — с истеричными нотами в голосе воскликнул в эту минуту Сергей. — Деньги нужны всем!
Особенно большие деньги… Когда ты богат, то можешь практически все, тебя уважают окружающие, любят женщины… Слушай, а может, ты из-за Лизы сюда приперся? Может, ты не денег хочешь получить, а отнять у меня любимую женщину? Как я сразу не догадался, кретин! Ведь я же видел, какими глазами ты смотрел на нее там, в ресторане… Но я не могу ее тебе уступить, братишка. Ты же сам говорил, что женщина не вещь, ее нельзя продать или подарить…
— Прекрати балаган, — грубо оборвал его истерические выкрики Ивакин. — Я пришел один только потому, что хочу дать тебе шанс… Ради Лизы и ради твоего ребенка. Ты сейчас напишешь чистосердечное признание и сам сдашься правоохранительным органам… Это единственное, что я могу для тебя сделать…
— Я что, рехнулся совсем, что ли? Только дурак станет собственными руками затягивать на своей шее петлю. Легче убить еще одного придурка… — Он вскочил и бросился на Петра. Через секунду Ивакин мощным ударом вернул тело собеседника обратно в кресло.
— Не будь дураком, Сергей, — сухо посоветовал он. — Бери ручку и пиши. Я все равно арестую тебя, так лучше сделай это добровольно.
Смертная казнь у нас давно отменена, а чистосердечное признание сильно уменьшит ожидающий тебя срок, поверь.
— Убери пистолет, — глухо отозвался Муратов и, взяв в ручку, начал писать…
С моего наблюдательного пункта я могла хорошо видеть то, что не замечал со своего места Петр. Вторая рука Сергея медленно опускалась вниз и наконец достигла нужной точки под крышкой стола. Я когда-то много времени провела в этом кабинете с Павлом и прекрасно знала, что именно там находится маленькая красная кнопка, нажав на которую Муратов предупредил охранников на выходе об опасности. Поняв, что просто так ему сбежать не удастся, он решил воспользоваться этим последним средством. Максимум через две минуты здесь будет целая куча народу, и Сергей в суматохе, вполне вероятно, сумеет улизнуть. А уж на свободе он приложит все силы, чтобы выкрутиться. Наймет армию адвокатов, подкупит свидетелей или просто уедет за границу, с его деньгами можно где угодно радоваться жизни. Да даже если его поймают и будут судить, как сможет наказать его наше земное правосудие — посадит в камеру? Петр прав, смертной казни у нас в стране нет, он останется жить, а Паша уже никогда не вернется… Потом его срок кончится, и он вернется ко мне… Ко мне и моему ребенку… Раздумывать дальше было некогда. Я стремительно вошла в кабинет и, не обращая внимания на удивленные лица мужчин, подлетела к столу.
— Ах, вот вы где прячетесь! — преувеличенно жизнерадостно воскликнула я. — Я обыскала весь ресторан, пока догадалась заглянуть сюда. — С этими словами я подошла вплотную к растерявшемуся Муратову, резко вытащила из-за пояса пистолет и прижала к его виску. Я, не колеблясь, нажала на курок и вложила оружие в мгновенно обмякшую руку своего молодого мужа. Потом попятилась к вскочившему со стула, обалдевшему от увиденного Ивакину и закричала истошным голосом.
В этот самый момент в кабинет ворвалась охрана.
— Это я вас вызвала! — кинулась я к ближайшему парню в камуфляже. — Мой муж только что, прямо у нас с лейтенантом на глазах, покончил жизнь самоубийством… Он что-то писал за столом, а, увидев нас, схватил пистолет и выстрелил себе в голову… — Я зарыдала и упала в своем шикарном белом платье прямо на затоптанный грубыми армейскими башмаками пол.
Все еще не пришедший в себя от того, что ему только что пришлось увидеть, Ивакин продолжал подавленно молчать. Потом, все так же ничего не говоря, протянул охраннику свое удостоверение, взял со стола бумагу и прочитал:
«Я убил своего друга…» Больше на листе ничего не было.
— Это все? — удивленно спросил охранник.
— А разве этого мало? — хмуро отозвался второй. — Ничего здесь не трогайте, милицию вызывай, Иваныч… Елизавету Анатольевну нужно бы убрать отсюда.
Петр и без этих слов уже поднимал меня на руки. Он вынес меня из кабинета и опустил на диван в приемной. Сев рядом, он обхватил голову руками и простонал:
— Зачем ты сделала это, Лиза? Так нельзя…
Его должны были судить…
— Нет! — Я взяла его горячую руку в свою. — Кто может его судить за то, что он сделал? Только Павел… Он сам мне сказал, что скоро ждет своего убийцу к себе.., он сам разберется с ним… по-дружески… Мне Паша сам так сказал… Не веришь?
— Верю. — Петр прижал мою голову к себе. — Бедная ты девочка, сколько тебе всего пришлось пережить… А теперь еще и это… Ведь если все раскроется, тебя могут посадить в тюрьму…
— Нет! — испугалась я. — Я не хочу… Ты пойми, мне нельзя сейчас в тюрьму! Теперь на мне, после смерти Павла и Сергея, остается весь бизнес… А мой ребенок? Я не хочу, чтобы он появился на свет в тюремной камере, его ведь тогда сразу же у меня отнимут… Как он проживет без меня?.. Ты не выдавай меня, Петь, ладно?..
Я должна воспитать своего малыша, чтобы он не вырос таким, как его отец… Я увезу его отсюда, он ничего не узнает об этой истории… Но для этого я должна оставаться на свободе.
— Но как же ты сама будешь жить дальше с таким грузом на сердце? Обмануть можно всех, но ведь себя-то не обманешь…
— Я не жалею, что застрелила этого убийцу и гнусного обманщика… Правда, не жалею. Я бы сделала это снова. Пусть на своей шкуре почувствует — каково это, лежать в тесной сырой могиле…
Ивакин застонал и выбежал из приемной.
…Расследование обстоятельств самоубийства Сергея закончилось очень быстро. Все было просто и очевидно: его совесть не смогла выдержать такого груза вины… Это поняли все. Кто-то его осудил, кто-то пожалел… Ивакин, подтвердив мои показания своими, уехал. Больше его я с тех пор не видела. Кроме нас с ним, ни одна живая душа не знает, как на самом деле пуля попала в висок «раскаявшегося» убийцы… Я продала все свое движимое и недвижимое имущество и, родив сына, год спустя уехала жить в тихое парижское предместье, где и проживаю до сих пор. Во сне ко мне по-прежнему частенько приходит Павел. Мы разговариваем с ним обо всем на свете, иногда спорим и даже ссоримся. Вот только о Сергее он не упоминает никогда… Я даже не знаю, встретились ли они в конце концов и смог ли Паша простить своего бывшего друга…