— И да, и нет, уважаемый господин Казаналипов.
— Не понимаю, как это «и да, и нет»! — пожал плечами собеседник.
— Очень просто. «Сокровищ», как вы именуете зарытые ценности, наберется на двести миллионов долларов.
— А разве это не сокровища? — ухмыльнулся первый.
— Не Голконда, но кое-что… — снова пояснил второй.
— Почему же князь Щербатов обращается ко мне, а не к кому-нибудь? — спросил тот, которого собеседник назвал Казаналиповым.
Кельнер принес пива, поставил на стол дымящиеся сосиски.
— Благодарю вас! Пока ничего не надо. Когда будет нужно, позову, — сказал Казаналипов.
Кельнер поклонился и отошел к другим столикам.
— Но почему же все-таки его опустившееся сиятельство обратилось в этом случае ко мне?
— Очень просто. Драгоценности зарыты на Кавказе, где-то возле вашего города. Вы германский подданный, делец, коммерсант со связями. У вас есть деньги, и вы легче, чем кто-либо иной, сможете добыть эти богатства.
— Вот именно. Я как раз и был уверен, что только потому, что я человек со средствами, вы и ваш обнищавший князь решили заинтересовать меня этими сказками, — не повышая голоса, сказал Казаналипов.
— Как вам будет угодно, — вставая, вежливо сказал второй. — Честь имею кланяться, господин Казаналипов! — И он пошел к выходу.
Второй проводил его взглядом, снова закурил, затянулся и затем не спеша позвал кельнера. Тот в ожидании подачки при уплате по счету изогнулся, угодливо вглядываясь в клиента.
— Верните сюда этого господина и подайте нам потом по рюмке розового ликера, — кивая в сторону дверей, приказал Казаналипов.
Кельнер опрометью исчез за дверями, а Казаналипов стал медленно допивать свое пиво.
Прошло две или три минуты. Ни кельнера, ни ушедшего русского не было. Казаналипов отодвинул в сторону пустую кружку.
«Кажется, этот болван разобиделся не на шутку», — подумал он, но дверь с мелодичным звоном открылась, и в пивную неторопливо вошел Курочкин, за которым шел улыбающийся кельнер.
— Садитесь, Викентий Антоныч, поговорим обо всех деталях, — как ни в чем не бывало сказал Казаналипов, указывая кельнеру глазом на пустые кружки.
— Не можете без фокусов, — тяжело усаживаясь на стул, сказал Курочкин.
Кельнер подлетел к ним с двумя пенящимися кружками.
— Выпейте, потом поговорим, — сказал Казаналипов. — Итак, князь Петр Александрович Щербатов имеет на руках план места, в котором зарыты драгоценности?
Курочкин молча кивнул головой.
— Он может назвать, какие именно?
— Может. Он сам вместе с его светлостью покойным князем Ливен зарывал их. Мне он никогда не перечислял драгоценностей, но у старика, по-видимому, имеется список.
— Почему ж он их не вывез с собой?
— Шутите, почтенный! А вы забыли, как мы бежали в Грузию? Не знаю, как вам, а мне весна двадцатого года и до сих пор представляется кошмаром! Ведь вы сами драпали из родного вам Владикавказа в чем попало.
— Не-ет, — медленно сказал собеседник, — я оказался умнее ваших светлейших. Еще в самый разгар наших зимних успехов девятнадцатого года я продал и дом, и землю, и конный завод войсковому правительству, а деньги в английской валюте перевел на Париж.
— Знаю, — уныло вздохнул Курочкин, — пока мы, как идиоты, сражались с красными, вы делали дела, бизнес, как говорят янки.
— Ну, что было, то было, а теперь к делу! — перебил его Казаналипов. — Так сокровища лежат в земле под Владикавказом? Что хочет получить Щербатов?
— Сто фунтов сейчас, и если вам удастся отыскать ценности, то дополнительно — пятьсот.
— Та-ак… А что хотите вы?
— Двадцать фунтов при передаче вам плана и, когда все реализуется в вашу пользу, сколько найдете нужным.
Казаналипов засмеялся.
— Итого сто двадцать английских фунтов. А где гарантия, что эти бумаги не липа и не выдуманы жуликами, чтобы выудить у меня фунты?
— Гарантии нет, а можем написать вам нечто вроде векселя или кабальной записи, как в старину делали на Руси.
— А именно?
— Если вы в том месте, где обозначены спрятанные драгоценности, их не найдете, то мы, я и князь Петр Александрович, повинны за мошенничество идти в тюрьму как уголовные жулики.
— Какая мне от этого польза? Ну, посадят вас на год-два в тюрьму как мошенников, а мои фунты? Ведь их мне не возвратят?
— Ничего больше сделать не могу. Денег у нас нет и имущества тоже, под залог дать нечего. Вы же сами хорошо знаете это. Если желательно попользоваться кладом, надо рискнуть!