Её дочь в этом вертепе! Тут, к слову, вспомнила я театр и премьеру по пьесе Шалевского. Тогда я следила за ходом игры с напряжением, узнавая по временам в главном герое самого автора — дерзкого, презирающего законы, условности и правила, и невольно искала в этой пьесе ответ, ключ который приоткроет тайну убийства, но… его не было! Пьеса была искрометна, мила, нравоучительна и не более. Словом, обычный vaudeville с наставлением в конце.
Но вернемся к реальности.
Итак, по собственному ее внезапному признанию убила ОНА!
Богу было угодно раскрыть мне подробности этого чудовищного преступления.
Что сказать? Два этих типа — женский и мужской — напоминали двух хищных животных, лишь сверху слега припудренных позолотой светскости. Будучи одинаковыми по своей натуре и кругу, они сошлись и, когда на дороге им попала слабейшая жертва — бедная маленькая Жанет, они проглотили ее, а потом сильнейший из этих двух поглотил другого.
И, пока Шалевский сидел в тюрьме, находясь на пороге позора и каторги, она уже добивалась другого, нимало не беспокоясь чем-то еще. Что это — нимфомания, распущенность, душевная болезнь?
Я выдержала некоторое приличное время и откланялась, дав себе слово никогда не бывать здесь более. Хотя бы потому, что невозможно бывать здесь и не потерять своей репутации. И только чувство жалости к юной, и, как казалось, невинной еще душой и телом девушке, тихо наигрывающей печальную мелодию за роялем, не покидало меня…
Глава 13
Что было дальше
Чтобы не нарушать слова, данного мной, пишу я всё это, не упоминая подлинные имена главных персонажей. Но всякий, кто жил в те дни, не ошибется, как я думаю, с именами персон, игравшими в этой истории важную роль.
…Через некоторое время муж графини умер в России, и она сочеталась браком с младшим Дюбуа, но союзу этому не суждено было стать счастливым. Странным образом эта женщина разрушала всё и всех, к кому относилась! Честолюбивые планы её не состоялись: вместо наследника и продолжателя великой писательской династии, родила она дочь, затем потеряла еще до времени родов следующего ребенка (хотя и проводила почти все время в постели ради его сбережения). И, когда, спустя пару лет, на свет появилась еще одна дочь, вместо долгожданного сына, окончательно, как казалось, сошла с ума: она то гневалась на всех вокруг без причины, то впадала в затяжную хандру и беспрестанно мучила мужа своего безобразной ревностью ко всем и вся, устраивая страшные истерики на публике и, по видимому, в семействе.
Даже собственная старшая дочь ее, Ольга, не избежала этой участи — графиня ревновала мужа и к ней! Той пришлось съехать из дома. Бедная девушка! Репутация матери лишила ее возможности сделать блестящую партию, а ведь она принадлежала к знатному роду, восходящему к русскому царскому дому. В конце концов, она вышла замуж за маркиза Шарля де Т.
Матери же её доктора поставили неутешительный диагноз: «мадам Дюбуа душевно больна и выздоровление уже никогда не наступит».
И все-таки — душевная болезнь! Что несколько ослабляет тяжесть содеянного. Но Бог ей судья.
Дюбуа, совершенно измученный этим браком, сохранял его, как мог, ради двух маленьких дочерей своих, которых нежно любил, но на излете жизни встретил совершенно очаровавшую его Анриетту Э. и ушел к ней, тяжко страдая при этом от сознания греховности подобного образа жизни. Через четыре года жена его умерла, и он смог жениться еще раз.
Впрочем, счастье его, уже глубокого старика, было недолгим — через несколько месяцев умер и он сам.
Ирония судьбы в том, что сам он когда-то надкусил гнилое яблоко, вступив в связь с замужней женщиной, и, фигурально выражаясь, сгнил душевно, в свою очередь вовлекая горячо любимую им Анриетту в связь с женатым человеком. Всё это было мучительно ему вдвойне, потому что прежде, на протяжении многих лет, сам он громко и последовательно осуждал любой адьюлтер…
…Шалевский же, никогда до конца не отпускаемый произошедшей в его жизни трагедией, устроил в своем имении учительскую семинарию и сам много и плодотворно работал, однако почти все его рукописи сгорели при страшном пожаре, случившемся в его родовой усадьбе. Женился он пару раз (один раз на француженке, потом — на англичанке) и оба раза овдовел менее, чем через год, стойко закрепив за собой в обществе славу синей бороды. Много позже переехал он во Францию и поселился недалеко от Ниццы вместе со своей дочерью Жанет, признав ее. Там он и скончался от воспаления легких и умер на ее руках.
Так, по прихоти судьбы, эта история началась и закончилась в Париже…