Они кончили почти одновременно, Саманта чуть задержалась, но Лайм помог ей рукой, и все втроём, прижавшись друг к другу, лежали, переводя дыхание и слушая сердцебиение.
Чуть позже придётся сходить по очереди в душ и вызвать горничную перестелить бельё. Чуть позже Лайм проголодается и закажет ужин в номер. Чуть позже они уснут все вместе, чтобы выходные провести рядом, ни о чём не переживая.
И возможно, когда-нибудь позже, они увезут Саманту в Лион, где не нужно будет бояться.
2. Саманта и синдром Клайнфельтера
Саманта с детства понимала, что с ней что-то не так. В школе часто случались конфузы при вопросах о поле. Мама категорически игнорировала проблему, просто отворачивалась и словно не слышала требований Саманты купить ей платье или лак для ногтей. Но при этом не возражала, что сын берёт её косметику и туфли, или, точнее, не замечала, относилась как к случайности. Но в один прекрасный момент мать внезапно взбеленилась, что младший ребёнок вырос из одежды старших и надо снова тратиться на шмотки, и, выслушав вздохи подружек, повезла Саманту в ближайший крупный город, где была социальная клиника и соответствующие специалисты. Там и поставили диагноз.
Синдром Клайнфельтера.
– Скорее всего изменение числа и структуры хромосом случилось из-за попытки химического аборта на поздних сроках, – непринуждённо заявил врач при ребёнке.
– У меня не было денег на хорошие препараты, – вздохнула мать, окончательно вгоняя Саманту в отчаяние.
Её не желали, её хотели убить. Поэтому мать никогда не говорила про отца, избегала этой темы и не вспоминала о нём, хотя отец двух старших братьев то и дело заявлялся с цветами и скрашивал им выходные. И теперь Саманта Пети – ошибка природы и генетического сбоя – будет существовать с этим пониманием всю оставшуюся жизнь. Это сломало что-то внутри, раскрошило весь прежний спокойный, пусть и не очень счастливый мир. Мать домой вернулась как ни в чём не бывало, пробежалась по подружкам, собирая вещи на вырост, и притащила швейную машинку. Но у Саманты был интернет и хоть старенький, но поддерживающий сеть телефон. И она за те несколько часов, что мать изображала наседку, из долговязого мальчика Сэма превратилась в стройную девочку Саманту. Перерыв шкаф матери, она выбрала себе несколько подходящих платьев и твёрдо заявила, что будет ходить именно так.
Мама повела плечами и пошла перешивать соседские штаны. Старшие братья подняли Сэма на смех. За ужином все молчали.
Проблемы начались и в школе. Учителя были в шоке от преображения, дети смеялись и дразнили. Саманта старалась игнорировать это, училась по мере сил и не замечала косых взглядов. В маленькой деревне на тысячу жителей построили лишь одно учебное заведение, подростки всех возрастов обитали рядом, а детский сад располагался по другую сторону улицы. И Саманту тут знали все, показывали пальцем и косились даже те, кто вообще не имел отношения к её жизни. И чем старше она становилась, тем сложнее было справляться с нападками.
Немного спокойнее стало, когда в их городок вернулась семья Бернаров. Мать семейства, прежде состоятельная хозяйка сети магазинов, потеряла бизнес, развелась и привезла троих детей в места своего детства, где остался дом родителей и сбережения деда. Старший сын пошёл учиться всё в то же заведение, они уже перешли в лицей и он легко вписался в класс, сдружился со всеми, а за Саманту зацепился как репей и не давал проходу.
Брис Бернар был невероятно хорош собой, с аристократическими тонкими чертами лица, стройный и гибкий, он напоминал юного Ди Каприо, от которого так или иначе текли все девчонки. Саманта не была исключением, ей такое внимание льстило, пусть и проявлялось достаточно агрессивно. Но её поломанное представление о хорошем и правильном почти не протестовало против заскоков парня.
Брис быстро сдружился с другим красавчиком школы – Лаймом. О Лайме ходила слава шута и позёра, он много смеялся, веселил одноклассников и считался душой компании. Лайма любили ученики и учителя, он мог поднять настроение на самой скучной тусовке и умело подбирал темы для шуток, избегая острых углов. Улыбчивый балагур Лайм очень контрастно смотрелся с мрачным, холодным Брисом, но благодаря их союзу от Саманты отстали. Лайм перетягивал внимание на себя, намеренно уводил Саманту с линии огня, а Брис ходил за ней мрачной тенью, отгоняя любителей распускать руки.
Последний год лицея напоминал борьбу за выживание. Они все повзрослели, окончательно выбрались из детских комплексов и проблем, Саманта отпраздовала девятнадцатилетие и ждала выпускной. Над ней уже не смеялись в открытую и одноклассники привыкли обходить её стороной, лишь два наглых идиота продолжали портить жизнь. Брис без повода мог стащить её портфель, а вернуть за поцелуй. Жаркий и болезненный. Мог схватить за руку и вышвырнуть из класса, а потом зажимать у стены, вывернуть запястья и забраться ладонями под лифчик. От его напора было страшно, ужасно страшно, и мучили желания, слишком неправильные, чтобы рассчитывать на их осуществления. Лайм иногда присоединялся, тискал и щипал, но чаще смотрел со стороны с наглым прищуром, облизывался словно довольный кот и одаривал пошлыми комплиментами, отчего Саманта краснела до кончиков волос. Она хоть и очень стеснялась, несколько раз пыталась заговорить с парнями о возможных отношениях, но Лайм перебивал и переводил всё в шутку. Каждый раз выставлял Саманту дурочкой, непонятно на что рассчитывающую. С Брисом говорить она не рисковала, он смотрел так, что ноги подрагивали. Прожигал голодным взглядом, от которого голова кружилась, а член непослушно натягивал ткань трусиков, и от этого становилось ужасно стыдно.