Подойдя к кровати, я сажусь на стул и беру его за руку.
– Позови священника, – шепотом прошу Эстер, расправляющую складку одеяла.
– Хорошо, мистер Блэк. – Она понимающе смотрит на меня, но я отвожу взгляд, словно не желаю принимать ее молчаливое сочувствие.
– Сейчас! – добавляю я.
Она уходит. Теперь дыхание отца становится громче.
– Время пришло, Папаша, – шепчу я, упираясь локтями в матрас, чтобы взять его за руку.
Он уже два дня не открывал глаза, но сейчас, будто чувствуя мое присутствие и необходимость попрощаться, его веки начали подергиваться. Он хочет взглянуть на меня. Я прижимаюсь губами к его руке, давая ему силы увидеть меня в последний раз. Неосознанно задержав дыхание, я жду, пока он поднимет веки. Он смотрит на меня пустым взглядом остекленевших голубых глаз с пожелтевшими белками. Огонь в его взоре угас уже очень давно.
– Х-э-э-х, – выдавливает он с легким кашлем, от которого дрожит все его худощавое тело.
– Ничего не говори, – мягко прошу я, а мое сердце буквально разрывается.
– С каких это пор ты решил мне указывать?
– Ты все равно не сможешь меня пристрелить, – отвечаю я, а он хихикает над шуткой, но снова начинает кашлять и пытается сделать вдох. – Лежи спокойно.
– Отстань. – Он слабо сжимает мою руку. – Пришел попрощаться?
Я судорожно проглатываю комок в горле, стараясь достойно выдержать это испытание.
– Да. И заодно привез тебе прощальный подарок.
– Какой?
– Отличную попку, которая отвезет тебя прямиком в ад.
– Это называется задница, слышишь… ты, британский аристократ. Ты столько… лет провел со мной… и все еще говоришь так… будто вышел из Бук… ингемс… кого дворца…
– Старый козел, – шепчу я с отвратительным американским акцентом.
Из его груди вырывается смешок, но сразу же прерывается натужным кашлем. Мне не стоило смешить его. Но это наш стиль общения. Так было всегда. Он проявлял грубоватую любовь, а я просто принимал ее. Он стал единственным человеком в гребаном мире, который по-настоящему полюбил меня.
Глядя на меня снизу вверх, он широко улыбается. Я знаю, что так он улыбается только мне.
– Никому не верь, – напоминает он, хотя в этом нет необходимости. В мире только есть только два человека, кому я безоговорочно доверяю. И после его смерти остается только Брэд. Но он не особо-то меня любит. Папаша продолжает: – И не сомневайся, если придется убивать.
– Никогда не сомневаюсь. – Он и сам все знает. Он меня этому научил.
Он пытается набрать воздух в легкие.
– И никаких вторых шансов, помнишь?
– Разумеется.
– И… черт возьми… научись уже играть в покер.
Я искренне смеюсь, хотя мои глаза блестят от слез. Такое незнакомое ощущение. Я не плакал лет с восьми. Мы всю жизнь ссорились из-за моих слабых навыков игры в покер. Он настоящий профи. Каждый раз выигрывает. Никому не хочется с ним играть, но никто и не отказывается, ведь ни один человек не хочет получить пулю в лоб.
– Если даже ты не смог научить меня играть, то, боюсь, я уже никогда не научусь. – И это правда. Я выигрываю лишь по одной причине – эти несчастные ублюдки всегда представляют пистолет, который в любую секунду снесет им голову. Все эти годы меня защищала репутация отца.
– Твоя правда, – хрипит он со зловещей улыбкой на губах. – Теперь ты за все в ответе, сынок.
Он притягивает мою руку к своим губам и целует костяшки, а затем пытается снять с мизинца кольцо со змеей. Даже изумрудные глаза змеи выглядят тусклыми и безжизненными.
– Вот так, – говорю я, помогая снять кольцо. Оно легко соскальзывает с пальца. Я надеваю его на мизинец, но даже не хочу на него смотреть. И не хочу носить. Никогда не хотел. Потому что это чертовски большая ответственность.
– Заставь меня гордиться, – с этими словами его глаза закрываются.
– Я не подведу, – отвечаю я, утыкаясь лицом в подушку. – Покойся с миром.
Закрыв за собой дверь, я сразу же натыкаюсь на дядю Эрни – двоюродного брата моего отца. Не знаю, почему называю его дядей, но так приказал Папаша, поэтому я никогда не спорил. Эрни – полная противоположность отцу, он вполне законопослушный гражданин. Он честно зарабатывает миллионы на фондовом рынке, поэтому является полноправным и уважаемым членом общества. Меня всегда интересовало, как они ладили с Папашей, учитывая разные взгляды на этику и мораль. Возможно, это как-то связано с тем, что Эрни остался последним живым родственником отца. Они всегда хорошо общались, но это из-за того, что оба понимали одну простую истину: не стоит лезть в дела другого. Наверное, можно счесть неуместными любовь и уважение, которые проявлял Эрни по отношению к отцу, но все же приятно вспоминать их совместные посиделки на веранде с кубинскими сигарами и бренди.