Мои мысли возвращаются к ней. Когда я прижимал ее к стене, оно билось не так стабильно.
Я глубже опускаюсь в кресло, поднося сигарету ко рту и наблюдая, как кончик горит, когда я затягиваюсь. Янтарное сияние кажется единственным цветом в моем чертовом черном мире. И на эту мысль приходит другая. Ее красное платье. На фоне ее оливковой кожи это выглядело как самое идеальное сочетание цветов, которое я когда-либо видел. Ее темные волосы почти сияют. Ее губы похожи на бутоны розы. Ее скулы высокие. Но ее глаза? Эти темно-синие глаза были мертвы. Ее реакция на то, что мужчина Перри схватил ее, запечатала это. Если бы я хоть немного умел играть в карты, она могла бы отвлечь меня от игры. Я сказал ей правду. Я знал кого-то вроде нее раньше.
Меня.
Вытащив ее телефон из кармана, я ударил по экрану. Нет картинки. Нет фото. Просто стандартная заводская заставка. У кого нет изображения, сохраненного в качестве главного экрана? У каждого есть кто-то - ребенок, возлюбленная, мать. Все, кроме нее.
И меня.
Экран предлагает мне ввести код. Мне нужно, чтобы один из мужчин его разблокировал. Смахнув окурок с балкона, я встаю, сунув телефон в карман, но он звонит, останавливая меня. Я поднимаю его обратно. Текст. От «Мамы».
* * *
Как ты дорогая?
* * *
Я смахиваю влево и получаю возможность ответить или убрать. Я отвечаю.
* * *
Хороший. Ты?
* * *
Я делаю это просто и не добавляю поцелуй, раз уж ее мать не добавила. Ответ быстрый.
* * *
Хороший. Позвони мне, когда сможешь.
* * *
«Она будет», - говорю я себе, кладу его обратно в карман и направляюсь в пентхаус. Когда я прохожу через гостиную в спальню, женщины уже нет там, где я ее оставил. Меня это не волнует; она должна быть Гудини, чтобы сбежать из этого номера. Я иду ногами в ванную и слышу, как работает кран. Я не стучу, иду прямо.
Ее взгляд скользит вверх по зеркалу, где она стоит, ее руки наполовину собирают длинные волосы в хвост. Ее позиция обнажает загорелую кожу шеи. Мои глаза устремляются туда.
«Немного уединения, пожалуйста», - говорит она, поворачиваясь ко мне лицом. Она сняла каблуки, обнажив красные ногти на ногах в тон ее платью. Почему я замечаю это тривиальное дерьмо, мне непонятно.
Я не обращаю на нее внимания и иду в туалет, расстегивая молнию на брюках. Я медленно вытаскиваю свой член. Я вижу, как она смотрит мне в пах. Я слышу, как у нее перехватывает дыхание.
И я писаю, опираясь одной ладонью о стену за унитазом, а другой придерживая свой член. Я не тороплюсь, небрежно, осознавая, что меня изучают. И когда я закончил, я вытираюсь, смываюсь и поворачиваюсь к ней лицом, все еще сжимая свой член, а ее взгляд застревает там. Я слышу ее дыхание. Я стою неглубоко, глядя на нее, и смотрю, как она меня принимает. У девушки высокие стены, но я знаю, что она не смогла бы отвернуться, если бы захотела. А она этого не делает. Впервые в жизни я удивлен. С ней будет весело играть. Пытать.
Ее руки встречаются с туалетным столиком позади нее, когда я иду вперед, нанося удар по своему толстому стволу. Ее возбужденное состояние только усиливает мое. Я укрепляюсь в руке.
Достигнув ее, я беру одну из ее рук и обхватываю ею свой твердый член, не чувствуя ни единого намека на сопротивление. Она вдыхает. Я тоже. Но я ничего не говорю, начиная провоцировать ее поглаживания, мое тело хотело мгновенно раскрутить ее, согнуть в талии и жестоко трахнуть.
Ее рука. Мой член. Блядь.
Ее рот отвисает. Ее язык высовывается, обводя нижнюю губу. Для кого-то, кто пытается убедить меня, что она находит меня отталкивающим, она выглядит и чувствует себя довольно возбужденной прямо сейчас. Я мог взять ее. Она бы меня не остановила. Ей это чертовски понравилось. Мне бы это понравилось.
Но она здесь не для того, чтобы развлечься. И она здесь не для того, чтобы получать удовольствие. Буду ли я? Наслаждаться ею, а не чувствовать, что я чешу зуд? «Тебе хорошо, детка?» - спрашиваю я шепотом, и ее глаза немного сужаются, ее взгляд не отрывается от меня. Ее рука немного сгибается, сжимая ее крепче, и мои губы приоткрываются, мое дыхание становится поверхностным.