Много лет спустя Марла не смогла бы сказать, что именно делало этот миг особенным, что выделяло его из всей ее длинной и полной опасностей жизни, — но запомнила она его навсегда. И глядя на человека, идущего к ней по рыхлому снегу, она на мгновение почувствовала прилив какого-то необъяснимого, необыкновенного чувства.
Дозорная Карлайла не верила ни в бога, ни в дьявола, и считала, что человек сам хозяин своей судьбы. Но почему-то Юэн не вписывался в ее аккуратно расчерченную картину мира. Никто из ее людей добровольно не стал бы соваться в руины, где только накануне гремели выстрелы: это было и бессмысленно, и опасно. А гость из Глазго пошел — и пошел, повинуясь своему внутреннему зову, а ни в какие зовы Марла, разумеется, не верила тоже.
И вынес из дымящихся развалин, из собачьего холода, живого человека. Раненую девчушку. Спас жизнь прекрасной незнакомке.
Сказка какая-то.
Марле вдруг почудилось, что она лежит в теплой и уютной кровати и голос деда снова рассказывает ей сказки об отважных рыцарях. Не так ли рождаются легенды?
Она поскорее впустила Юэна в тепло, захлопнула ворота и сама помогла часовому задвинуть тяжелый засов. В лице напарника, как в зеркале, отражалось ее собственное изумление. С башни уже донеслись глухие выстрелы из крупнокалиберного оружия. Наверное, дозорные отгоняли от стен Собора диких собак.
— Она ранена, — напряженно прохрипел Юэн.
— Иди за мной, — сказала Марла и повела его к отгороженному уголку в дальнем конце главного холла.
Там стояла печка, от которой растекалось ласковое тепло. Длинная труба поднималась к потолку и исчезала в полумраке. Струйки дыма выбивались наружу в тех местах, где трещины в металле были кое-как залатаны жестяными банками. По разные стороны печки стояли две койки, больше похожие на скамьи. У левой высился чистый столик с металлическим подносом, у правой — помятая пластмассовая коробка зеленого цвета с потертым белым крестом и надписью «ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ».
Юэн положил девушку на левую койку, склонился над ней и попытался нащупать пульс. Марла вытаращила глаза и на долю секунды засомневалась в чистоте его намерений, но тут же отогнала прочь эти мысли.
— Мартин! — внезапно заорала она.
Юэн подскочил от неожиданности и посмотрел на нее с упреком. Марла только пожала плечами, осклабилась и заорала снова:
— Мартин!
— Да иду я, иду! — послышался вдалеке чей-то голос, затем — хлопанье двери и шарканье.
— Шевелись, старый! — прогремела Марла.
— Пошла ты! Чего орешь, я не глухой! — ответил усталый голос.
Марла снова широко ухмыльнулась, и Юэн подумал, что в другой жизни с ней, наверное, было бы очень весело.
Мартин оказался бородатым стариком лет шестидесяти, в кожаном фартуке, почти скрывающем мешковатые штаны. Рукава его потертого свитера были заправлены до локтей, а руки испачканы в машинном масле.
— Так-так… — протянул он. Развернулся и быстро ушел прочь.
Юэн вопросительно посмотрел на Марлу.
— Он раньше был ветеринаром, — объяснила женщина.
— Класс, — произнес Юэн без особого энтузиазма.
— Он хороший врач, — успокоила его Марла. — Помогает нам выжить. Много читает про медицину.
Мартин вернулся уже без фартука и с чистыми руками, распаренными в горячей воде.
— Кто-то выжил после вчерашнего? — спросил он.
— Да, — ответил Юэн. — Я нашел ее у разрушенного здания. Или она меня нашла, даже не знаю…
Мартин уставился на мужчину круглыми глазами, но ничего не сказал. Он повернулся к Марле и продолжил, как ни в чем не бывало:
— Ну, давайте посмотрим, что с ней не так.
— У нее железный штырь в ноге и большой синяк на затылке, — сообщил Юэн.
Врач аккуратно повернул голову девушки, ощупав череп в районе синяка сильными и грубоватыми пальцами. Довольный результатами осмотра, он переключил внимание на ногу.
— Все в порядке? — спросил Юэн.
— Ну, когда очнется, башка у нее поболит, — отозвался старик. — Может, сотрясение, но черепушка цела. Есть ли внутреннее кровотечение, пока не видно. Время покажет.
Теперь он был весь поглощен осмотром ноги. Вынув из-за пояса нож, он разрезал штанину рядом с раной. Металлический штырь выдавался вперед сантиметров на десять, вся кожа вокруг него была в засохшей крови. Нога была холодная и посиневшая.