Прежде чем начать нашу историю, мы должны перенестись из Шлезвига и с берегов Северного моря в страну, столь дорогую теперь каждому англичанину, но в которую не ступала до тех пор нога англа. Остров Британия был в течение почти 400 лет провинцией Римской империи. Высадка Юлия Цезаря (55-й год до Рождества Христова) открыла этот остров римскому миру, но прошло около столетия, прежде чем император Клавдий попытался окончательно подчинить его своей власти. Победы Юлия Агриколы (78—84 гг. по Р.Х.) отодвинули границу римского владычества в Британии до устьев Форта и Клайда, куда вслед за римским мечом двигалась и римская цивилизация.
Население концентрировалось в таких городах, как Йорк и Линкольн, управляемых собственными муниципальными чиновниками, защищенных массивными стенами и соединенных между собой сетью дорог, тянувшихся из одного конца острова в другой. В городах, подобных Лондону, возникла торговля, а земледелие достигло такой степени процветания, что Британия была в состоянии удовлетворять потребности в хлебе даже Галлии. Минеральные богатства острова разрабатывались в оловянных рудниках Корнуолла, в свинцовых — Сомерсета и Нортумберленда и в железных — Динского леса.
Богатства острова быстро возрастали в продолжение нескольких столетий ненарушаемого мира, но те же причины, которые подтачивали силы Римской империи, должны были повлиять и на ее британскую провинцию. Здесь, как и в Италии и Галлии, население, вероятно, опускалось материально и духовно по мере того, как имения землевладельцев увеличивались, а земледельцы превращались в крепостных, хижины которых располагались вокруг роскошных резиденций их властителей. Разрабатываемые принудительным трудом рудники сделались источниками бесконечного гнета. Города и селения были одинаково задавлены тяжелыми налогами, а промышленность опутана сетью законов, которые быстро придали организации ремесел наследственно — цеховой характер. Кроме того, чисто деспотическая система римского управления, убивая всякую местную независимость, убивала вместе с тем и всякую энергию. Люди не знают, что значит борьба за отечество, если забывают о том, что значит самоуправление.
Такие причины разложения были общими для всех провинций империи, но были и другие, действовавшие только в Британии и зависевшие от ее исключительного положения. Остров ослабел от внутренних несогласий, явившихся результатом особенного характера его цивилизации. Дело в том, что побежденные бритты были романизированы только в городах, сельское же население осталось в стороне от римского влияния, говорило на родном языке и даже сохранило туземные обычаи. Употребление латинского языка можно было рассматривать как мерило римской цивилизации; но тогда как в Испании и Галлии латинский язык совершенно вытеснил языки побежденных народов, в Британии употребление его ограничивалось горожанами да богатыми землевладельцами, жившими вне городов.
Опасность, проистекавшая из такого положения вещей, особенно дала себя знать лишь тогда, когда у бриттов появился новый враг с севера. Слабость провинции и надежда на хорошую добычу побудили к нападению на бриттов непокоренных римлянами пиктов, которые и проникали в самый центр острова; такое предприятие пиктам было бы, конечно, не по силам, если бы они не встретили помощи в части самого бриттского населения, т.е. если бы борьба не велась между римлянами и романизированными бриттами — с одной, и пиктами и нероманизованными бриттами — с другой стороны. Борьба эта продолжалась до тех пор, пока более близкая римлянам опасность не заставила империю отозвать свои легионы и предоставить Британию самой себе. В продолжение первых четырех столетий н.э. этот цивилизованный мир успешно справлялся с окружавшими его со всех сторон варварами: парфянами — со стороны Евфрата, нумидийцами — со стороны африканских пустынь, германцами — со стороны Дуная и Рейна. Распад Римской империи сделал ее, наконец, почти неспособной к сопротивлению, и толпы диких варваров устремились за добычей. В западных провинциях Рима торжество нападавших было полным: франки победили и заселили Галлию, вестготы — Испанию, вандалы основали государство в Африке, бургунды расположились по Роне, наконец, остготы завладели самой Италией; в этот-то роковой для империи час саксы и англы устремились на наш остров.