В первые годы царствования Эдуарда I было немного случаев присутствия представителей от городов, да и тут их малое число и нерегулярное участие показывают, что они вызывались скорее для предоставления финансовых сведений Великому совету, а не в качестве представителей в нем отдельного сословия. Но с каждым необходимость их включения виделась все явственнее, и наконец парламент 1295 года воспроизвел собрание 1265 года. «Этому он научился от меня!» — воскликнул при Ившеме Монфор, заметив искусство Эдуарда I в атаке. «Этому он тоже у меня научился», — могла сказать его душа при виде того, как король собирает наконец по два депутата от каждого города и местечка королевства для заседания в Великом совете, совместно с рыцарями и баронами.
Для короны сначала это было выгодно. Субсидии горожан в парламенте оказывались более доходными, чем прежние вымогательства казначейства. В общем, субсидии городов на одну десятую превышали взносы прочих категорий. Притом их представители оказывались гораздо более послушными воле короля, чем вельможи или рыцари графств; только однажды в царствование Эдуарда I горожане отказали короне в своем содействии. Впрочем, их легко было и контролировать, так как подбор представляемых городов всецело зависел от короля, и он мог по своему усмотрению увеличивать или уменьшать их число. Решение предоставлялось шерифу, и по указанию Королевского совета шериф Уилтса мог уменьшить число представленных в его графстве городов с 11 до 3, а шериф Бекса — объявить, что в своем графстве он может указать только одно местечко. Такой произвол очень ограничивал стремление городов добиться своего представительства.
Трудно было ожидать, что со временем корона подчинится влиянию собрания скромно одетых торговцев, которых приглашали только для определения взносов их городов и присутствия которых так же трудно было добиться, как это казалось для них самих и пославших их городов. Масса граждан почти совсем не принимала участия в выборах депутатов, так как они избирались в собрании графства немногими уполномоченными горожанами; но издержки на их содержание (два шиллинга в день платил депутату город, четыре шиллинга получал рыцарь от графства), были бременем, от которого города всеми силами старались освободиться. Иные упорно не являлись на зов шерифа. Другие покупали грамоты, освобождавшие их от тягостной привилегии. Из 165 городов, указанных Эдуардом I, более трети перестали присылать представителей после первого королевского призыва. Во все время от царствования Эдуарда III до царствования Генриха VI шериф Ланкашира отказывался называть какие-либо города в графстве «ввиду их бедности».
Сами представители не больше стремились присутствовать в парламенте, чем города — посылать их. Деловой помещик и бережливый торговец старались избежать хлопот и издержек поездки в Вестминстер. Часто приходилось принимать особые меры, чтобы обеспечить их присутствие. Существует еще много грамот вроде той, которая обязывает Уолтера Леру «представить восемь волов и четырех лошадей в обеспечение того, что он в назначенный день явится перед королем» для присутствия в парламенте. Несмотря на подобные препятствия, участие представителей от городов можно, начиная с парламента 1295 года, считать постоянным. Как представительство мелких баронов незаметно расширилось в представительство графств, так и представительство городов, в общем ограниченное городами на королевских землях, со времен Эдуарда I в действительности было распространено на все, которые могли оплачивать расходы по содержанию депутатов. Точно так же незаметно и в самом парламенте депутат, вызванный первоначально для участия только в вопросах налогообложения, был наконец допущен к полному участию в совещаниях и, в сущности, к власти других сословий государства.
Допуск горожан и рыцарей графств в собрание 1295 года закончило выработку представительной системы. Великий совет баронов преобразовался в парламент королевства, где были представлены все сословия государства, принимавшие участие в разрешении налогов, законодательной работе, наконец, контроле над управлением. Но хотя в основных чертах характер парламента с того времени и до сегодня не изменился, однако было несколько замечательных особенностей, которыми собрание 1295 года отличалось от современного парламента. Некоторые из этих отличий, например, те, которые появились вследствие расширения полномочий или изменения соотношения отдельных сословий, рассмотрим позже. Гораздо более заметное отличие заключается в присутствии духовенства. Если есть в парламентском плане Эдуарда I черта, которую можно считать принадлежавшей лично ему, то это мысль о представительстве духовного сословия. Король по крайней мере дважды вызывал его представителей в Великий совет, но окончательно выработалось полное представительство церкви только в 1295 году, когда в грамоты, вызывавшие епископов в парламент, внесено было постановление, требовавшее личного присутствия всех архидьяконов, деканов или настоятелей кафедральных церквей, одного депутата от каждого капитула и двух — от духовенства епархии.