Руководителем этой великой перемены явился новый архиепископ, возведенный папой Иннокентием III на кафедру Кентербери. С момента приезда в Англию Стефан Лангтон занял свое обычное положение примаса в качестве защитника древних английских порядков и закона от деспотизма королей. Как Ансельм боролся с Вильгельмом Рыжим, как Теобальд избавил Англию от беззаконий Стефана, так Лангтон решил сопротивляться и спасти страну от тирании Иоанна. Он уже заставил короля обещать соблюдение «законов Эдуарда Исповедника» — выражение, включавшее все национальные вольности. Когда бароны отказались от похода в Пуату, он побудил короля решить вопрос не оружием, а судебным порядком.
Однако, не довольствуясь этим сопротивлением отдельным случаям тирании, архиепископ стремился восстановить древнеанглийскую свободу на формальном основании. Обязательства Генриха I были давно забыты, когда юстициарий Жоффри Фиц-Петер извлек их на свет на собрании, происходившем в Сент-Олбансе. Тут юстициарий от имени короля обещал достойное управление на будущее и запретил всем королевским чиновникам под страхом смерти и изувечения всякое вымогательство. Он гарантировал королевский мир тем, кто прежде противился Иоанну, и обязал всех жителей страны соблюдать законы Генриха I. Лангтон сразу понял всю важность такого прецедента. На новом собрании баронов у собора святого Павла он прочел хартию Генриха I, и она была тут же принята за основание необходимых реформ.
Все зависело, однако, от исхода французской кампании. Поражение при Бувине ободрило противников Иоанна, и после возвращения короля бароны устроили тайное собрание в Сент Эдмундсбери и поклялись требовать от него если понадобится, силой оружия восстановления своих вольностей особой хартией с королевской печатью. В начале января 1215 года они явились вооруженными к королю и предъявили ему свои требования. Несколько последующих месяцев убедили Иоанна в бесплодности всякого сопротивления: все бароны и духовенство были против него, а комиссары, посылаемые им для защиты его дела на собраниях графств, возвращались с известиями, что ни один человек не станет помогать ему в борьбе против хартии.
На Пасху бароны снова собрались, вооруженные, в Беркли и повторили свои требования. «Почему они не требуют у меня моего королевства?» — воскликнул в припадке гнева Иоанн, но при его отказе вся страна восстала как один человек. Лондон отворил свои ворота войскам баронов, собравшимся теперь под командой Роберта Фитцуолтера как «маршала армии Бога и святой церкви». Примеру столицы последовали Эксетер и Линкольн; Шотландия и Уэльс обещали, со своей стороны, помощь; северные бароны поспешно шли на соединение со своими товарищами в Лондоне. Был момент, когда у Иоанна оставалось только семь рыцарей, а против него выступала с оружием вся страна. Он призвал наемников, апеллировал к своему сюзерену, к папе Римскому, но было поздно. Тогда, затаив гнев в сердце, тиран подчинился необходимости и созвал баронов на совещание в Реннимиде.
Глава III
ВЕЛИКАЯ ХАРТИЯ (1215–1217 гг.)
Местом совещания был выбран остров на Темзе, между Стенсом и Виндзором; король расположился на одном берегу, бароны — на другом, в болотистой низине, которая и теперь известна как Реннимид. Уполномоченные с обеих сторон сошлись на острове, но переговоры служили простым прикрытием для безусловного подчинения Иоанна. Великая хартия была рассмотрена, принята и подписана в один день.
Одна из ее копий, хотя и поврежденная временем и огнем, но с сохранившейся на почерневшем и сморщенном пергаменте королевской печатью, и поныне хранится в Британском музее. Невозможно смотреть без почтения на древнейший памятник английской вольности, который мы можем видеть своими глазами и осязать руками, и на который патриоты последующих веков смотрели как на основу английской свободы. Но сама по себе хартия не была новшеством и не претендовала на установление каких-либо новых конституционных начал. В ее основе лежала хартия Генриха I, а добавления к ней представляли собой большей частью формальное признание юридических и административных реформ Генриха II. Но неопределенные выражения прежней хартии были заменены точными и отчетливыми постановлениями. Признанное прежней хартией английское обычное право казалось слишком слабым для обуздания анжуйцев, и бароны заменили его теперь ограничениями писаного закона.