До самой смерти старшего брата, принца Артура, Генриха готовили к принятию высокого церковного сана. Поэтому отец воспитывал его в атмосфере учения. Много времени посвящалось серьезным занятиям — латыни, теологии, французскому, итальянскому, музыке, — а также физическим упражнениям, рыцарским поединкам, в которых он преуспел, игре в мяч и охоте на оленей. Держался он просто, был непосредственным и произвел на одну из умнейших женщин своего века, Маргариту Австрийскую, регентшу Нидерландов, впечатление человека, на чье слово можно положиться. Благодаря бережливости отца он при восшествии на престол располагал большей суммой наличных денег, чем любой другой принц в христианском мире. Послы отсылали о нем благожелательные отзывы: «Его Величество — один из самых красивых монархов, которых я когда-либо видел. Он выше обычного роста и отличается чрезвычайно изящными ногами. У него светлая кожа и каштановые волосы, коротко подстриженные по французской моде; округлое лицо настолько прекрасно, что подошло бы хорошенькой женщине; шея довольно длинная и толстая. Он говорит на французском, английском, латыни и немного на итальянском. Генрих хорошо играет на лютне и клавесине, поет по нотам, натягивает лук с такой силой, какой нет ни у кого другого в Англии, и превосходно сражается на ристалище. Он увлекается охотой и никогда не прекращает травли, не загнав восемь или десять лошадей, которых для него расставляют заранее по маршруту. Он очень любит игру в мяч, за которой его крайне приятно наблюдать, его светлая кожа просвечивает через рубашку наилучшего материала».
В зрелом возрасте Генрих сохранил жизнелюбие и энергию, присущие его валлийским предкам. Окружающие короля чувствовали в его характере некое скрытое безрассудство, дремлющие страсти и неуемную силу. Французский посол после нескольких месяцев пребывания при дворе признавался, что ни разу не смог подойти к королю без внутреннего страха. Хотя посторонним Генрих представлялся открытым, веселым и способным на добрый юмор, так располагавший к нему толпу, даже те, кто знал его близко, редко проникали в его тщательно скрываемый внутренний мир, по причине сдержанности, которая не позволяла ему доверяться кому-либо. Видевшим его часто казалось, что в короле словно уживаются две личности: с одной стороны, он был веселым монархом, увлеченным охотой, пирами и праздниками, другом детей, покровителем спорта; с другой — холодным, внимательным наблюдателем, зорко следившим за присутствующими в королевском Совете, взвешивающим аргументы спорящих, не склонным — за исключением случаев крайней важности — высказывать свое мнение. Во время долгих охотничьих экспедиций, когда прибывал курьер с бумагами, он быстро покидал своих спутников и созывал ближайших советников для рассмотрения «лондонских дел», как он называл их.
Взрывы неуемной энергии и ярости сочетались у него с необычайным терпением и прилежностью. Будучи глубоко религиозным человеком, Генрих регулярно слушал проповеди, длящиеся от одного до двух часов, и написал не один превосходный теологический трактат. Он без труда выслушивал по пять служб в дни церковных праздников и по три в обычные дни, сам служил священником; его никогда не лишали освященного хлеба и святой воды по воскресеньям, и он всегда нес епитимью в Страстную пятницу. За рвение в теологических диспутах папа наградил его титулом «Защитник веры». [6]
Неутомимый труженик, он ежедневно изучал массу сообщений, донесений и планов, не прибегая к помощи секретаря. Он писал стихи и сочинял музыку. Глубоко погруженный в общественные дела, он выбирал себе в советники по большей части людей самого низкого происхождения: Томаса Вулси, сына бедного и вороватого мясника из Ипсвича, имя которого в городских документах того времени упоминается в связи с продажей непригодного к употреблению мяса; Томаса Кромвеля, мелкого стряпчего; Томаса Кранмера, малоизвестного богослова. Как и его отец, он не доверял наследственной знати, предпочитая получать советы от людей, общественное положение которых было ниже его собственного.
При своем восшествии на престол Генрих провозгласил: «Я не позволю, чтобы кто-то был властен управлять мной». Со временем его упрямство и своеволие увеличились, а нрав ухудшился. Вспышки его гнева были ужасны. «В стране нет ни одного человека, — сказал он однажды, — чью голову я не заставил бы слететь, если моей воле посмеют перечить». И действительно, за тридцать восемь лет его пребывания на троне слетело немало голов.
Этот чудовищный человек был кошмаром для своих советников. Стоило ему задумать какое-то предприятие — и уже почти ничто не могло отвратить его от этой цели; сопротивление его планам только усиливало упрямство, и, взявшись за любое дело, он всегда, если только его не умудрялись остановить раньше, заходил слишком далеко. Хотя он гордился своей терпимостью к любым мнениям советников, обычно считалось неблагоразумным продолжить перечить ему после того, как он принимал то или иное решение. «Его Величество, — как сказал Томас Мор и разговоре с Вулси, — считает, что самое опасное для советника то, что он продолжает упорствовать в своем сонете только потому, что однажды дал его». Единственный способ повлиять на монарха заключался в том, чтобы не допускать проникновения к нему опасных идей. Но пот секрет и Вулси, и Кромвель открыли только после своего падения. Но оградить короля от знакомства с новыми идеями было не так-то просто. Генрих имел привычку разговаривать с людьми всех классов — охотниками, брадобреями, дворцовой стражей и особенно с теми, кто — независимо от своего положения в обществе — был как-то связан с морем, узнавать их мнение о различных вопросах. Король часто использовал для этого охотники экспедиции, затягивавшиеся порой на несколько недель. Каждое лето он совершал поездку по стране, держась поближе к своим подданным, которых он понимал весьма хорошо. Одним из первых самостоятельных решений Генриха после смерти отца в 1509 г. стала женитьба на вдове своего брата Артура, принцессе Екатерине Арагонской. Свадьбу сыграли через шесть недель после похорон Генриха VII. Ему было тогда восемнадцать лет, а ей на пять с половиной лет больше. Принцесса всячески пыталась обворожить его и преуспела в этом настолько, что нет сомнений в желании Генриха завершить начатую Фердинандом Арагонским и Генрихом VII подготовку к браку; им, в частности, удалось получить от Папы римского разрешение на повторный брак Екатерины, и она находилась рядом с Генрихом в течение первых двадцати двух лет его правления — то есть в те годы, когда Англия превращалась в значительную силу в европейской политике, игнорировать которую иноземным монархам было бы опасно. До тридцативосьмилетнего возраста она оставалась любимой, сдерживала его безрассудства и помогала вести общественные дела, занимаясь этим в перерывах между своими многочисленными обязанностями. Генрих быстро привык к семейной жизни, несмотря на ряд несчастий, обескураживших бы человека менее крепкого характера. Первый ребенок супругов родился мертвым, когда Генриху едва исполнилось девятнадцать лет; другой, родившийся через год, тоже прожил недолго. Такое горе постигало королевскую пару пять раз.
6
Титул «Защитник веры» Генрих VIII получил от Римского папы Льва X в 1521 г. за то, что написал трактат «В защиту семи таинств», опровергающий учение Лютера. —