Судьба вигского памфлетиста, брошенного в тюрьму, не оставила равнодушными его сторонников. Одним из первых в его защиту выступил известный квакер, основатель штата Пенсильвания в Северной Америке Уильям Пенн. Однако его заступничество не возымело действия. Освободить Дефо из тюрьмы после того, как он провел в заточении пять месяцев, удалось спикеру палаты общин Роберту Харли. Он обратился к государственному секретарю Годольфину с письмом, в котором подчеркивал, что было бы крайне полезно иметь на стороне правительства литератора, хотя бы для точного освещения событий. Разумеется, освобождение Дефо министром –тори, пожелавшим взять к себе на службу талантливого журналиста и памфлетиста, было далеко не бескорыстным. В знак признательности за свое освобождение, выплату штрафа и оказание материальной помощи семье (за счет государственной казны) Дефо обязался выполнять функции главы созданной им же секретной службы при Харли. И на этой службе литератор «протрубил» десять лет! Помимо всего прочего в обязанности Дефо входило «продвижение в печать» установок правительства вне зависимости от того, каковы будут состав кабинета министра и его политическая ориентация.
Как же могло случиться, что вигский памфлетист и журналист стал секретным агентом министра – тори Харли и дал согласие сотрудничать со своими политическими оппонентами? Нам представляется, что решающим фактором в принятии подобного решения стало чрезвычайно затруднительное материальное положение многочисленного семейства Дефо, в котором уже было семеро детей.
Между Харли и Дефо, когда он поступил к министру на службу, сложились непростые отношения. Роберт Харли, будущий граф Оксфордский, которому суждено было сыграть заметную роль в судьбе многих литераторов, происходил из небогатой пуританской семьи. После Славной революции он сблизился с вигами, а через десять лет перешел в партию тори, прославившись своей ревностной защитой англиканцев. Еще при Вильгельме Оранском Харли приобрел заслуженный авторитет в парламенте. Каждое выступление этого толстого, с неуклюжими манерами депутата слушали в палате общин с большим вниманием. Он поражал своими знаниями прецедентов, обычаев, привилегий парламента. Не случайно его неоднократно избирали спикером палаты общин. Но особого мастерства Роберт Харли достиг в парламентской дипломатии, в искусстве приобретать своих приверженцев в обеих партиях. «Интригами, обольщением людей он дошел до звания первого министра, графа и кавалера подвязки, – писал Вызинский, – и тогда только, когда он стал на вершине, обнаружилось все внутреннее его ничтожество… В сущности он был бестолковым, ограниченным человеком. Не могло быть более беспомощного, неспособного, мешковатого, ленивого министра»127.
Надо признать, что поддерживать политику правительства «словом и пером» сделалось для Дефо тяжелой повинностью. Его называли «прихлебателем» министра, «случайным агентом по мелким вопросам». «Всегда гонимый более удачливыми людьми, всегда плохо оплачиваемый из личного кошелька министра или из казны, – подчеркивал британский историк Т. Бейтсон, – Дефо никогда не нашел в Харли такого друга, как в Вильгельме III, но только хозяина своего ремесла и союзника»128. Отношения Дефо с его патроном не афишировались, и потому свои послания Харли он подписывал разными именами, отправляя их на разные адреса, их встречи были редкими.
В 1703 г. Харли стал государственным секретарем. Поздравляя его со вступлением в новую должность, Дефо в письме 9 ноября писал: «Вы владеете честью и большим состоянием. Позвольте же миру узнать, что вы бескорыстны и все люди будут предпочитать всегда только Вас». Дефо был твердо убежден в том, что «промахи в управлении» во многом зависят от плохих советников монарха – его министров. Поэтому он излагал свои соображения по поводу того, как же стать премьер – министром, оставаясь независимым и «недосягаемым от претензий парламента, интриг партий и волнений черни». Прежде всего, чтобы достойно служить своей стране, «необходимо оставаться честным человеком». Нужно также завоевать расположение народа, поскольку его ненависть означает погибель для государственного чиновника. «Доверие народа не трудно завоевать, – утверждал Дефо, – но если оно утеряно, то его уже невозможно восстановить»129.
128