Тем не менее, это избавило нас от похода в аптеку.
Кто знает, где мы вообще найдем ее в этом городе?
— Думаю, что возьму яичницу-болтунью и фруктовое ассорти. — Она водит пальцем по меню, размышляя вслух. — И думаю, овсянку? Звучит заманчиво, да?
Я не особенно люблю овсянку, но мне нравятся фрукты. Прошу заказать для меня бекон, яичницу по своему вкусу и блинчики.
Почему бы и нет?
Я растущий мальчик.
Мы лежим, смеясь и болтая, пока снова не раздается стук в дверь — обслуживание номеров прибыло во второй раз с груженой тележкой. Там полно еды, потому что заказал чертовски много, и я расставляю тарелки на кровати — объединяю несколько, так как кухня кладет каждое блюдо на отдельную огромную тарелку, — так что Джорджии не нужно вставать или шевелить пальцем, чтобы съесть свой завтрак. Даже доходит до того, что кладу салфетку ей на колени, как метрдотель в ресторане прошлым вечером — она натягивает простыню до груди и сразу же начинает раскалывать фрукты вилкой, откусывая крошечные кусочки.
Закрывает глаза и стонет.
— О, боже, это так вкусно, я и не подозревала, насколько проголодалась.
Плюхаюсь рядом с ней, голой задницей на кровать. Я бы никогда не сел на свою кровать голой задницей, но в отеле я позволяю себе все. Никакие правила не применяются.
Небрежно устроившись на матрасе и опираясь на локти, я начинаю с бекона и яичницы-болтуньи, одной свободной рукой потирая ногу Джорджи, пока она завтракает рядом со мной.
Это странно домашний момент.
Нам так комфортно в присутствии друг друга — даже в самые уязвимые моменты — что кажется, будто мы занимались этим месяцами или годами. Такое ощущение, что мы почти настоящая пара. Не похоже, что это первый раз, когда мы обнажены вместе, или первый раз, когда у нас был секс. Что заставляет меня задуматься: на что бы это было похоже, если бы она и я были…
...парой?
Жую кусочек бекона, размышляя, продолжая поглаживать ногу Джорджии.
— Ох, я так наелась, — говорит она, откладывая вилку и откидывая простыню со своего тела.
Я убираю руку с ее ноги, чтобы девушка могла скатиться с кровати в сторону ванной. Ее ноги касаются земли, а задница покачивается.
— Я собираюсь воспользоваться ванной и почистить зубы — сейчас вернусь. — Она слегка улыбается мне и исчезает за закрытой дверью.
Удовлетворенный собственным завтраком, я начинаю складывать все тарелки и убирать беспорядок, пока она занимается своими делами. Подбираю салфетки, кладу все обратно в тележку для обслуживания номеров, затем толкаю ее к двери, чтобы она не мешалась. Делаю большой глоток воды, которая там стояла, и поласкаю во рту.
Мне тоже определенно следует почистить зубы.
Джорджия проводит немного времени в ванной, поэтому я проскальзываю в ванную вслед за ней, чтобы отлить и почистить зубы, недоуменно разглядывая щель во рту с другой точки зрения.
Несовершенство — это то, что нравится Джорджии во мне.
Я стискиваю зубы и смотрю в зеркало.
Синяки почти все прошли, порезы зажили. Несколько легких шрамов тут и там, но в остальном я в порядке.
На прилавке есть жидкость для полоскания рта, и я кручу ее в руках — хочу почувствовать мятную свежесть, когда, наконец, трахну ее снова.
Утренняя сексуальная прелюдия затянулась так надолго, что мое тело начинает гудеть от предвкушения, зная, что скоро я получу кайф.
Опустив голову, открываю кран с холодной водой и ополаскиваю лицо.
Промокаю кожу насухо полотенцем.
Снова стиснув зубы, бросаю на себя еще один беглый взгляд, прежде чем выключить свет и присоединиться к ней в спальне.
— Эй, незнакомец, почему так долго? — спрашивает Джорджия, похлопывая по месту на кровати рядом с собой.
Она лежит на боку поверх одеяла, игриво заигрывая со мной взглядом.
Я на четвереньках заползаю на кровать, чтобы присоединиться к ней, поднимаясь над ее телом, когда она ложится на спину, чтобы приспособиться ко мне.
— Ты — мечта, Джорджия Паркер. — Я целую ее в плечо.
Она краснеет.
— Мечта? Меня никогда так не называли.
Бьюсь об заклад, есть много вещей, которые ей никогда не говорили и которые она упускала за все эти годы. Но опять же, девушка ни с кем по-настоящему не встречалась, так что любая мелочь, которую я говорю, это искренне. Хочу, чтобы у нее никогда не было повода сомневаться во мне. Убираю волосы с ее плеча после поцелуя, чтобы освободить место для своих губ у основания ее шеи. Я заметил, что ей это нравится — каждый раз, когда подношу свой рот к линии ее подбородка, Джорджи начинает мурлыкать, как котенок.
Легкие поцелуи, слегка прикасающиеся к ее коже, заставляют ее дрожать.
— Держу пари, есть вещи, которые я мог бы сказать, которые заставили бы тебя покраснеть сильнее, чем сейчас.
— О, да? Например, что?
— Например... В первый раз я увидел тебя не тогда, когда ты подошла ко мне на той вечеринке.
Ее глаза расширяются от этой информации.
— Я видел, как ты вошла. — Как я мог ее не заметить? Она на голову выше большинства женщин и вдобавок красива со своими длинными каштановыми волосами и большими невинными глазами. — Видел, как ты оглядывала комнату.
— Я искала тебя, — бормочет она.
Она искала меня; просто не знала этого. Но разве не так все это работает?
Судьба, предначертание и прочая чепуха?
— Ты вошла, и я подумал, что ты такая чертовски красивая.
Джорджия снова краснеет, слегка наклоняя голову.
Застенчиво.
— Правда?
— Почему тебя это удивляет?
На улице светло, и мы переживаем этот момент совершенно трезвыми.
Что, если мы отложим в сторону соседей по комнате и дружбу и повеселимся в эти выходные, не думая об этом?
Что, если… что, если… что, если…
Я бы ни за что на свете не сказал ничего из этого, если бы мы не были в Вегасе.
— Никогда бы не подумала, что я в чьем-то вкусе физически.
— Чушь собачья. — Я смеюсь, целуя ее в губы. — Ты, наверное, во вкусе каждого мужчины.
— Ты так говоришь, просто потому что я тебе нравлюсь.
Джорджия права; может быть, я говорю это просто потому, что она мне нравится, но это не делает это заявление менее правдивым.
— Что еще у тебя есть? Это не заставило меня покраснеть.
Она лжет — это реально заставило ее покраснеть. Джорджия обычно краснеет, когда на нее обращено внимание.
— Одна из моих любимых вещей в тебе, как я недавно обнаружил, — это твои сиськи. — Слово «сиськи» легко слетает с моего языка, но я не хочу быть излишне грубым.
— Ты любитель женской груди?
Оказалось, что да.
— И аппетитных задниц, и длинных ног. — Говоря это, я провожу рукой по каждой части тела. — Я любитель Джорджии.
— Прекрати, — возражает она, поджимая губы, приглашая к поцелую.
Я опускаю голову, опускаясь над ней, прижимая наши тела друг к другу, мой твердый член трется о ее киску.
— Куда ты положил презервативы? — Такая нетерпеливая.
— Э, они где-то здесь, — поддразниваю я, зная, что они на виду на прикроватной тумбочке рядом с нами.
Джорджия приподнимает свой таз, чтобы потереться об меня.
— Может быть, тебе стоит надеть один сейчас.
Она мокрая — я это чувствую.
— Прямо сейчас? Ты не хочешь, чтобы я... — Я склоняю голову и смотрю вниз, сквозь наши тела, на ложбинку между ее бедер.
— Тебе необязательно ублажать меня ртом, просто... — Джорджия снова трется обо меня. — Я уже чертовски возбуждена.
— Может, вместо этого рассказать тебе о веселом дне, который мы запланировали? — Я провожу своим членом вверх и вниз по ее киске, улыбаясь ей на ухо. — Время в бассейне — ты в сексуальном купальнике.
— Это действительно звучит мило.
Она вздыхает, когда я дразню ее вход.