Внезапно в дверь позвонили.
Ари затаил дыхание. Вдруг это она? Он открыл глаза и уставился в потолок. Да, что, если это она?
Верилось в это с трудом, но лучше не рисковать. В конце концов, жизнь полна неожиданностей.
Он вышел в прихожую, посмотрел в глазок и сразу узнал шевелюру Ирис Мишот и худое лицо Залевски с неизменной лакрицей во рту. Понурившись, Ари прислонился спиной к двери.
— Ари! Мы знаем, что ты дома. Не валяй дурака, открой! Я принесла Моррисона! Даже ради тебя я не намерена держать его у себя до скончания века. У меня вся квартира провоняла кошками!
Аналитик потряс головой. Он прекрасно понимал, что кот — это всего лишь предлог. И чего ради она притащила с собой Залевски? Он бы отправил их восвояси, но разве он вправе так обойтись с ними? Именно с ними. Ведь он им стольким обязан.
Ари повернул замок и впустил посетителей.
Спрыгнув с рук Ирис, кот мгновенно просочился на кухню.
— Здравствуйте, Маккензи, — прошепелявил Кшиштоф, которому мешала говорить лакрица.
— На кого ты похож!
— Извини, я не ждал гостей и не успел накраситься, — отрезал Ари, проходя в гостиную.
Он рухнул на диван, гости сели напротив. Залевски явно чувствовал себя неловко. Похоже, Ирис притащила его насильно.
— Ты питаешься виски? — спросила она, заметив на столе две пустые бутылки.
— Угу. Только оно как раз кончилось. А ты пришла, чтобы сходить за покупками? Да ты сама доброта.
— Пошел на фиг! И вообще сегодня воскресенье, магазины закрыты. Говорю на тот случай, если ты потерял счет времени.
Она встала, забрала пустые бутылки и бокалы и ушла на кухню. Ари услышал, как она моет посуду и прибирается.
— Как вы себя чувствуете, Маккензи? — спросил телохранитель, смущенный затянувшейся паузой.
— По правде сказать, я не в лучшей форме, а как вы?
— Я… Я принес вам ваши… вещи, — сказал тот, кладя квадраты на журнальный столик.
Ари взглянул на металлический футляр с шестью пергаментами. Он почти о них забыл. Во всяком случае, они отошли на второй план. Он даже подумал, что Кшиштоф напрасно их сюда принес. Как-то спокойнее было знать, что они лежат в его сейфе.
Ирис вернулась в гостиную с тремя чашками кофе.
— Послушайте, — продолжал Ари, — спасибо, что зашли, это очень мило с вашей стороны, я тронут, но мне хотелось бы побыть одному, и…
— А нам бы не хотелось оставлять тебя одного. На, выпей кофе, — Ирис протянула ему чашку.
Маккензи отказался и снова откинулся на спинку дивана.
— Ну-ну, хватит валять дурака, Ари. Вот уже четыре дня, как ты сидишь взаперти и не отвечаешь на звонки. В чем дело?
Ари промолчал.
— Дай угадаю: поссорился с Лолой?
— Не желаю говорить об этом, Ирис. И вряд ли Кшиштофу это интересно.
— Хотите, я оставлю вас вдвоем? — спросил телохранитель.
— Нет! — ответил Ари.
Ирис приподняла футляр:
— Так это и есть знаменитые страницы?
— Осторожно, они хрупкие! — зарычал Маккензи.
— Ах-ах! — бросила она насмешливо. — Кажется, я наступила на больную мозоль… Можно посмотреть?
— Как хочешь, — вздохнул он, — только не повреди их!
Ирис осторожно открыла футляр и одну за другой перебрала страницы. Залевски следил за ней краешком глаза.
— Они означают шесть дней Творения?
— Что?
— Твои шесть листков — шесть дней Творения?
Маккензи сел на диване:
— С чего ты это взяла?
Ирис воздела руки:
— Да сама не знаю… Здесь шесть страниц, как шесть дней, а на этой, похоже, изображены Адам и Ева. Вот и все. Это напомнило мне шесть дней Творения, поэтому я так и сказала…
Маккензи тут же вспомнился перевод фразы Виллара: «Если ты, как я, предназначен для творения, ты поймешь порядок вещей». Он подошел к столу и одну за другой поднял страницы.
— Знаешь, а не такая уж это и глупость, — сказал он внезапно прояснившимся голосом, словно Ирис наконец вывела его из оцепенения.
— Спасибо.
— Не достанешь из стенного шкафа Библию? — попросил он, не отводя глаз от квадратов Виллара.
Ирис с улыбкой поднялась:
— Ну наконец-то! Ты вернулся к старой доброй привычке обращаться со мной как со служанкой. А я уже начала волноваться.
Обогнув большой телевизор, она достала книгу.
— Прочти-ка мне начало Книги Бытия.
Ирис открыла Библию, пролистала несколько страниц и прочитала вслух:
— «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».