— Не стоит преувеличивать, Маккензи. Давайте договоримся, что я позволяю вам продолжить собственное расследование, но при одном условии.
— Хотите, чтобы я дал вам рекомендательное письмо для будущего министра юстиции?
— Очень смешно. Нет, Маккензи. Я требую, чтобы вы каждый вечер посылали мне подробный отчет.
Ситуация оказалась еще более абсурдной, чем воображал Ари, так что он даже развеселился.
— Короче, вы предлагаете мне обскакать все Межрегиональное управление в Версале… В общем, хотите, чтобы меня возненавидели все французские легавые?
— Я постараюсь пощадить их самолюбие, Маккензи, пусть вас это не беспокоит. К тому же не похоже, чтобы вас заботило мнение коллег, по слухам, вас меньше всего интересует, что о вас говорят… Так что продолжайте расследование, вы ведь этого и хотите? Очевидно, отступать вы не намерены. Так тому и быть. Кроме того, вы временно наделяетесь полномочиями. Но предупреждаю, Маккензи, если вы хоть раз не отправите мне отчет, вам несдобровать. Я лично позабочусь о том, чтобы на вас наложили максимальное взыскание, ясно?
— Право, господин прокурор, для будущего взаимопонимания лучше ничего не придумаешь, — съязвил Ари, выпрямляясь в кресле. — Я очарован.
На самом деле он был рад, что так легко отделался. Ведь для него главное — иметь возможность продолжить расследование, все прочее не так важно. В конце концов, пусть все получат, что хотят. Он знал, что прокурор не будет ему благодарен и скорее всего присвоит себе всю заслугу, как только он раскроет дело. Но это его не заботило. Только одно имело значение: посадить за решетку виновных в смерти Поля Казо.
— Господин прокурор, у меня еще один вопрос.
— Слушаю.
— Анализ ДНК показал, что убийца — женщина…
— Да.
— А судебная полиция сравнила ДНК убийцы с ДНК Моны Сафран?
— Сейчас этим занимаются. Как только будут результаты, я вас с ними ознакомлю. Это займет не больше двух суток.
Когда прокурор наконец повесил трубку, Депьер перевел дух и скрестил ладони у себя на столе:
— Вам повезло, Ари.
— В самом деле? Похоже, мы с вами по-разному понимаем удачу, шеф. Что до меня, то я потерял человека, которого любил как отца, а шайка психов, которые его убили, наверняка занесла мое имя первым в свой черный список. Я вовсе не чувствую себя везунчиком.
Депьер посмотрел ему прямо в глаза:
— «Шайка психов»? Значит, вы не считаете, что орудует убийца-одиночка?
— Нет, это организованная группа.
— Выходит, вы и в самом деле продвинулись куда дальше, чем парни из Версаля, верно?
— Похоже на то. Но тут нет моей заслуги. Кажется, у меня появился ангел-хранитель.
— В каком смысле?
— Ну, во-первых, Поль Казо перед смертью успел послать мне документ, из которого я кое-что узнал. Во-вторых, я получил анонимное письмо, в котором было указано имя будущей жертвы… Как видите, я тут ни при чем.
— Понимаю. Загадочный информатор?
— Да. Если только не сами убийцы дразнят меня. Учитывая, что, когда я получил письмо, я только чудом мог вовремя поспеть в Фижак.
— Как бы то ни было, я прошу вас об одном. Только теперь это приказ, и не в ваших интересах его ослушаться.
— Вы же меня знаете, — ответил Ари с самым невинным видом.
— Я категорически запрещаю вам возвращаться к себе в квартиру. Ступайте в гостиницу, к друзьям, куда хотите, но чтобы дома ноги вашей не было, пока все это не кончится. Если хотите, я добуду вам временное жилье через министерство. Но вы теперь — излюбленная мишень убийцы или убийц, так что речи быть не может о том, чтобы подвергать вас такому риску, ясно? Пусть вы и страшный зануда, мне совсем не хочется, чтобы вы сыграли в ящик, Маккензи.
— Обещаю, господин заместитель директора.
На сей раз Депьер не сомневался, что Ари выполнит его приказ.
37
Миновав массивную колоннаду, Ари прошел через высокий портик Сорбонны, пересек роскошный парадный двор, где прямо на полу вдоль стен и у подножия статуй Гюго и Пастера сидели студенты, потом по галерее Робера де Сорбонна добрался до филфака.
Перед отъездом из Леваллуа Ари позвонил профессору Бушену, преподавателю старофранцузского в университете Париж-IV, и тот согласился принять его сегодня же. К старому профессору, эрудиту, чьи познания в различных формах старофранцузского языка и его диалектов могли сравниться разве что с его скромностью и доступностью, он обращался не впервые. Это было одно из многочисленных знакомств, которые Ари поддерживал в университетских кругах, ведь его работа нередко требовала помощи специалистов такого уровня.